Прогулка по парку. XIX - XX век
Доброго времени суток, уважаемые любители старины!
Сегодня нам предстоит очередное путешествие в старую Выксу. Помните, как в прошлый раз, сидя на «Золотом» крыльце «барской Коллегии» (ныне здание налоговой полиции), мы с вами слушали историю о несчастной любви капельмейстера и балерины шепелевского театра, были свидетелями уничтожения Каретного проезда и, путешествуя по времени, встречали и провожали всё новых и новых «квартирантов» самого старого здания нашего города... Так, незаметно, вместе-с нашими героями, заводскими служителями начала XX-го века, мы прошли всю площадь и очутились перед двухэтажным флигелем Большого дома с деревянным крылечком и проездом в парк...
Взгляните на него: в прежние времена здесь жила барская дворня. Теперь в пустующих зальчиках — а подняться туда можно по чугунной лестнице — заводские служители устроили (на столичный манер) «Клуб интеллигентов» с библиотекой и концертным залом. И вот, как во времена выксунского театра, на деревянном крыльце Клуба стали появляться афиши с именами местных или приглашённых «по-подписке» столичных господ-артистов... После концертов публика неизменно отправляется через особую дверь на гулянье в сад... А нам остаётся последовать за всеми, пройдя через Главный (и в те времена единственный) проезд — широкую сводчатую арку, где в укромной комнатке справа дежурит охранник — рунт. Его забота — допускать только «чистую публику».
Всего несколько шагов в полумраке — и вот мы на аллее! Потрепанный годами ряд старых деревьев приближается к зданию и образует под галереями уютные, почти скрытые от глаз гуляющих участки-«баскеты»... В одном из таких уголков, по преданию, и находился огород, разбитый для забавы внучкой Баташёва Дашей. Сейчас от него нет и следа: педантичные немцы посыпали дорожки, да и сам Дашин дворик, красным — и, по мнению дам, очень марким! — битым кирпичом.
Пройдя еще несколько метров, минуя ряд акаций, мы окажемся в самом людном месте — в центре лабиринта, образованного огромным «подъездным кругом» и цветниками в стиле «модерн»... Было время, пустынную ныне лужайку круга украшали четыре белоснежные фигуры Времён года. А в центре, на пересечении аллей, для прохлаждения гуляющих, бил великолепный фонтан... Рассказывают, что сам генерал Шепелев часто проводил на центральном балконе целые вечера, наслаждаясь со своими гостями иллюминацией и «игрой струй»...
Сегодня старый балкон занавешен и пуст... Но что это? — Дрогнули шторы. Из гостиной вышел невысокий человек с похожим на мольберт чемоданчиком. Вот он раскручивает складной штатив и, установив на нем деревянную коробку, ныряет под пальто! Сейчас фотограф в темноте наведёт резкость у своего аппарата, и в матовом стекле — хотя и вверх ногами — отразится всё вокруг: и мы, и этот цветник со стоящими на дорожках пальмами, и подстриженная лужайка «круга», и уходящая вдаль главная аллея со своим чугунным стражем — памятником Баташёву...
Несмотря на перепланировку в немецком вкусе, Большую парковую аллею по-прежнему называют «Московской». По ней, гремя по каменному покрытию, подкатывают к Большому дому уставшие от окрестного песка и бездорожья кареты и двуколки... А в них - соседи, родственники, клиенты, а иногда — и столичные гости... Вот так же, наверное, когда-то приезжал сюда погостить и сам Иван Родионович, живший в первое время с семьей в своём тульском доме. Приезжал и всякий раз удивлялся, видя в саду всё новые и новые «затеи» братца Андрея и его обер-садовника Савельева... «Недаром наш Филька-садовник два года у князя Троицкого в доме хлеб ел, да чернила с красками изводил. Одолел-таки науку... И теперь любого немца за пояс заткнет! — говаривали в Выксе.
Осень 1783 года. Тихий сад, отгороженный от непрошенных гостей большим деревянным забором, снова ожил. Шум, гам, покрики работающих людей, скрип телег, суматоха, гогот вылавливаемых в водоёмах и в Павильоне домашних птиц, ржание лошадей... Такого переполоха и такого множества людей эти заповедные места не видели никогда! Вот, в самом конце главной аллеи, прямо перед окнами Большого дома сгрудился «обоз» отъезжающего на Железный Гусь старшего Баташёва. Дворовые люди грузят на крытые подводы и специальные «кареты» Андрееве имущество: дворцовую мебель, припасы из амбаров во дворе... А повсюду в парке - в дальних оранжереях, на клумбах и прямо на аллеях выкапываются и высаживаются в кадки и горшки, а то и просто кидаюся в телеги присыпанные землицей кусты, корни и молодые деревья... Им предстоит дальний путь в гусевский сад, который — если приглядеться — почти в точности повторяет наш. Но и Выкса ни об уехавших, ни об увезенном долго не горевала... Восстановив утраченное, Иван Родионович принялся наводить свои
порядки.
Раннее утро. Работные копают траншеи-«корыта» для насыпки аллей... На подводах привозят и сбрасывают прямо на главную «дорогу» шлак, известняк и песок... Тем временем садовники обсаживают аллеи кустами акации... Пройдёт еще час-полтора, и сквозь рабочий шум парка зазвенят детские голоса. То садовый смотритель привёл на работу ребятишек: срывать пробивающуюся сквозь камешки травку, подбирать и сносить листья, поливать из маленьких вёдер идущие вдоль аллей бесчисленные цветники...
...По заведённому с давних пор обыкновению, в два часа дня, после приёма посетителей и перед обедом, Баташёв идёт в сад. Слышите, как поскрипывает песок под его каблуками, стучит по камешкам резная с золотой рукояткой палка — «костыль»? То, уже немолодой, но еще бодрый и свежий, барин мерно шагает по светлой, обсаженной стрижеными двухметровыми липами, аллее... А за ним по маленькой боковой дорожке, что за цветником-«рабат-кой», еле поспевает мальчишка в «мундирчике»... Об этом «казачке» граф Салиас рассказывает вот такой анекдот: Когда колокол на конторском доме готовился «бить» три часа, он, подбегал к барину и робко докладывал:
— Сейчас бить начнут-с...
— Кого бить? Тебя? - непременно острил «владимирский Мономах»...
К этому времени он уже прошагал «по Московской» концов десять (что равнялось четырём верстам), а потому запыхался, раскраснелся и находился в отличном расположении духа...
Старожилы, бывшие во времена Ивана Родионовича ещё детьми, вспоминают, как встречали Старого барина на садовой аллее, куда его, уже в весьма преклонных годах, вывозил на ручной коляске камердинер... Однажды, увидев работающих босоногих девчонок, старичок воскликнул: «Ах, девочки, вы наколете ножки. Вам надо башмачки сшить!» И, обращаясь к слуге, сказал: «Позови Анисима — придворного башмачника. Пускай смеряет мерки и сошьёт башмачки». Девочки обрадовались, но обувки им так и не сшили. Как видно, — замечает рассказчик, — распоряжения Старого барина уже не исполнялись: хозяйством управлял его внучатый зять, генерал Шепелев...
В те дни барскую коляску часто видели стоящей на аллее недалеко от дома, на пригорке, откуда открывается прекрасная «першпектива» до самого въезда в «зверинец»... Подолгу Иван Родионович сидел и смотрел вдаль, то хмурясь, то улыбаясь каким-то, только ему известным, мыслям...
В 1848 году, когда в управление разорённым имением вступит родственник Шепелевых, полковник Сухово-Кобылин, на этом месте, под сводом сомкнувшихся лип, титулованные и носящие другие фамилии «благодарные потомки», воздвигнут на пьедестале отлитый из чугуна бюст Ивана Родионовича...
Несколько десятилетий чугунный двойник грозного выксунского владыки будет ядовито и обреченно улыбаясь, безмолвно взирать на запустение и разорение усадьбы и слушать английскую да немецкую речь... Здесь, около ветхого монумента с чёрной оградой, мы с вами на время простимся... Чтобы в следующий раз снова пройтись по красной парковой дорожке, хранящей воспоминания о исторических разговорах и вековых тайнах... До встречи!
P.S. Прошли годы. Сегодня, в начале XXI-го века, после долгих мытарств, чугунный Иван Родионович украсил один из залов Музея, а постамент канул в Лету... Рассказывают, что в 1928 году на его месте было решено поставить фонтан... «И когда приступили к этой работе, <из фундамента> было вынуто до 500 штук красного кирпича. Далее, на глубине примерно 1,5 м, оказалась старая кладка в виде свода, выложенного тёсанным жёлтым камнем, соединённым между собою свинцом...» Продолжение следует...
С уважением, Алексей Киселев!
