|
|
Мокрый рассказ
Открыть
глаза вместе с ощущением неподвижности,
вместе с чувством радости, что всё, всё
позади – свершилось!
Боли
нет, тошноты нет, сердце бьется ровно.
Поморгать,
разглядеть в иллюминатор верхушки
берёз, приподняться, увидеть коричнево-жёлтое
поле и улыбнутся всему этому родному
великолепию.
Да! Вот
для этого блаженного мгновения понесло
его двадцать лет назад в летчики, в
космонавты, чтобы может последний раз
оторвать ногу от советской страны в
чёрный холод со сдавливающей кости
перегрузкой с пистолетом и бутылкой
армянского коньяка, с фифти-фифти
возвращением, с предвкушенной славой.
Нельзя, нельзя про славу- мотнуть головой
– задание партии и правительства
выполнено!
Услышать
удар, увидеть сползающее пятно разбившегося
насекомого на иллюминаторе. Сравнить
его участь со своей, философски улыбнуться
и этим прогнать сравнение.
Вернуться
в реальность, ощутить ее в открытый
иллюминатор тройным запахом сена, гнилой
древесины и навоза. Русский дух! Советский
дух! Да нет же, советский дух – это нефть,
это газ, это запах индустриализации,
запах рабочих рук.
Взглянуть
на свои руки, обнаружить легкий тремор.
Достать из-под сиденья коньяк, жадно
отпить половину из бутылки, зевнуть,
решить, что сейчас, ещё пару минут с
зарытыми глазами можно расслабиться.
Решение принять, закрыв глаза и –
заснуть…
Их
много, большие птицы, смотрящие в
иллюминатор, летящие параллельно с
Союзом.
Они
тоже спутники Земли – вороны.
Ах,
Земля! Сколько у тебя спутников,
наворачивающих эллипсы?
И скрип
этот – ты слышишь как вертится Земля,
будто в ржавых подшипниках. И там ты не
увидишь голубое и белое, там красное и
чёрное. И вкус крови, наполняющей океаны
и реки, и запах дыма бесконечных людских
войн. И души, восполняющие стратосферу
– людей и животных парят в неистовстве
броуновского движения. И стуки – ты
слышишь стуки в иллюминатор. Это вороны
с лицами партии – Ленин, Сталин, Хрущев
врываются внутрь и клюют твое тело. Ты
покрываешься перьями, превращаешься в
птицу и вылетаешь вон.
Ах,
Земля, несущаяся навстречу в рёве
тяготения, одевающая в ризы пламени,
сколько у тебя спутников! Птицы, птицы
– голуби и вороны, большие и малые –
всякие парят рядом, даря падение свое
тебе, Земля. Птицы, птицы, почему люди
не летают? Летают! Летают ещё как,
надрываясь в борьбе с тяготением, в
вечной борьбе, кровавой борьбе.
И вот
она безжизненная, неродная, покрытая
за миллионы лет трупами и калом существ,
пропитанная кровью, окутанная ненавистью
– Земля.
И ты
падаешь на землю и становишься человеком…
Проснуться
всё ещё пьяным, понять, что это был сон,
понять, что сон прошел. Поднатужиться
и вылезти из спускаемого аппарата
бесконечно счастливым, словно заново
родившимся в мир.
Тьфу,
ты! – раздавить лягушку, гадина такая-то,
лезет под ноги – к дождю теперь! Да ты
знаешь - вытереть лягушку о траву – где
я был только что – там! – поднять палец
вверх. Самый первый… ну, почти первый
человек в космосе. А, впрочем – задуматься
– ведь животные эти раньше побывали
там – бактерии, водоросли, мухи всякие
– пальцы загибать, - мышки, кошки, собаки.
А! Инопланетяне спросят, покажите нам
существо первое в космосе. А нате вам
дворнягу блохастую, венца эволюции. Мы
этих тварей штук тридцать загубили,
прежде чем человека запускать. Лайку-то
почто загубили? А? Бывало подзовёшь
стерву – фю, фю, а она ластится уж, а ты
ей - щелбан меж глаз! Ласковая была,
лыбилась все. И ведь первая оказалась
в орбитальном полете, неделю моталась
вокруг шарика. Ох! И Лисичку, и Барса
угробили, и… А эти - Белка, да Стрелка
вернулись все таки. И обезьяны – макаки
– шимпанзе летали и вернулись.
Так
что теории о человеке, как о первооткрывателе
космоса сильно преувеличены. Человек
– звучит гордо! Ага! Это инопланетяне
увидели небось мыша в иллюминатор и
усвоили для себя, что мышь – звучит
гордо, или собака или ля…! Не! Лягушек
вот в космосе не было. Разве что
головастики. Фу!
Правда
– никаких инопланетян не видел. Ха!
И Бога
не видел. Бабульки возле дома просили,
мол, сынок, Бога увидишь, передай Ему от
нас поклон. А еще чего передать –
гостинец? Ага! Будь сделано! Товарищь
Господь, разрешите доложить, нате Вам
от бабы Шуры чего, огурчиков с помидорчиками,
забранируйте для нее номерок в царствии
божьем. Дура, блин – почем опиум для
народа?
Ма-те-ри-а-лизм!
Научный ком-му-низм! Марк-сизм! Этот…
как его… А-те-изм, ык… Ык!
Хорошо-то
как! Да нахрен этот чёрный космос, когда
на земле такая красота!
Земля,
она мать, так сказать наша, взрастила
сыновей своих на партийных дрожжах,
взлелеяла, приказала, мол, летите, голуби,
осваивайте дали космические, планеты
далёкие, чтобы нести вам свет коммунизма
на другие планеты. А то я лет, эдак, через
пять миллиардов сдохну. А-а! Ха-а!
Заметить
сворачивающий с дороги на поле трактор.
Обрадоваться разумным существам, увидеть
существ в виде двух поющих и матерящихся
крестьян в фуфайках. Вежливо поздороваться
с ними, подошедшими. Получить удар кулака
одного из них в своё лицо. Получить удар
кулака другого в живот. Почувствовать
боль в теле.
Страннобыстрым
движением вытащить из кармана пистолет,
замедленно снять с предохранителя и
нажать на курок. Нажать ещё раз.
Услышать
шум, потом ничего не услышать. Увидеть
падающие тела.
Кругом
враги, везде вредители!
На
советского космонавта с кулаками.
Кулаки!
Поддеть
ботинком скафандра голову первого,
выстрелить в неё контрольно; пнуть
голову второго, спустить курок, заметить,
что выстрела не было. Вытащить обойму,
обнаружить, что патронов нет, плюнуть
на второго, послать к едреней матери
главного конструктора, обещавшего
полный магазин, вернуть его тут же добрым
словом за коньяк. Достать из кармана
бутылку и выпить до дна.
Ощутить
облегчение и эйфорию. Захотеть курить.
Найти в фуфайке одного крестьянина
папиросы Беломор, достать там же спички.
Затянуться, ещё затянуться. Закашлять.
Щелчком среднего пальца стрельнуть
папиросу в кабину спускаемого аппарата,
представить, что папироса это ракета,
увидеть дым из кабины и не заострить
внимание.
Закрыть
глаза, представить себя идущего по
красной площади в Москве, увидеть
улыбающегося Генсека, ощутить руки его
пожатия, губы его поцелуя. Ощутить позыв
мочевого пузыря от своей значимости
для вселенной, для этой Земли. С мучениями
расстегнуть комбинезон и сделать на
землю свое дело. Увидеть капли влаги на
листьях дерев, на комбинезоне, удивиться
нарушению закона всемирного тяготения,
рассмеяться, поняв, что это дождь. Увидеть
молнию, услышать раскат грома. И отдаться
во власть стихии земной, словно сын
вернувшийся из блудного неродного
космоса. В свои рамки, естество своё, в
самое себя.
Дождь,
воплощенный в громовые раскаты, в трели
каплей по листве, в звоны луж, дождь,
заполняющий пространства мировые,
дождь, словно царь увенчанный радугой,
ты никогда не промочишь комбинезон
советского космонавта!
Стряхнуть
с себя воду, вытереть о траву кровь с
ботинок, осмотреться, остановить взгляд
на тракторе, поймать мысль о возможности
прокатиться, улыбнуться мысли, последовать
за мыслью, воплотить ее в материю.
И
нестись по полю, словно-вдоль-по-питерской,
будто еще не вырвался из космоса. И
понять вдруг, что трактор сложнее ракеты,
что труднее управлять им и задуматься
на мгновение, что эти крестьяне, лежащие
в кровяной луже сложнее, умнее, важнее
космонавтов, и прогнать эту мысль, как
чуждую психологии, вредную политике
партии.
Эх,
мать едрена, дрын-на-на, грязи из-под
колес! Союз рабочих и крестьян! Слава
советским космонавтам, рассекающим на
тракторе! Ура! А! А!
Услышать
удар в стекло, увидеть рассыпающиеся
осколки, заметить влетевшие в кабину
вилы, ощутить их в своей груди, обнаружить
медленно влетевшую в кабину лопату,
почувствовать прикосновение женских
рук, стаскивающих за комбинезон с
трактора.
Упасть
лицом в борозду, почувствовать боль от
удара, еще боль, еще здесь и там,
перевернуться, завыть, пытаться подняться,
усмотреть затекшими глазами нескольких
женщин, созерцать взмахи рук их, полеты
инстументов и – умереть.
Вот
она, воспетая в бабушкиных сказках
реальность, поднимающая над неведомой
поверхностью невесомостью, пронизывающая
нетленное тело своё, не дающая уже право
усомниться в себе, меняющая свои картины
и показывающая неведомых длинных
яйцеголовых существ с огромными глазами.
-
Здравствуй, товарищ! – говорит одно из
них, отверзши уста свои. - Дабы тебе
покойно было, возьми длань мою и иди со
мной.
И ты
ступаешь лёгкой поступью в свете лучистом
и - появляется тьма. И другое существо
темнее ночи, призывающее:
- Вот
грех убийства на человеке сём. Отдай
его мне.
Сияющий
же, подняв руку, глаголет:
- Сей
человек поднялся выше небес, уподобившись
нам.
А темный
ответствует:
- Вот
земля и небо воссоединились стремительной
ракетой. Разве сие не грех? Доколе
человеку соваться в небеса? Иже родившись
на земле, в ней и живи. А прииде час
смертный – ответишь по делам своим. А
он поднялся выше небес и за это возьму
его в геену огненную. Буде гореть там
паче солнца.
- Иди
вон во тьму! – отвечает светлое существо,
- Подъем во космос есть не грех, а мука.
И мучения его перевешивают грехи его.
Он ступал он в места заоблачные,
осветившись сиянием солнечным и подвигом
страдальным. Ибо жизнь он отдал за други
своя.
И ты,
возрадовавшись словам крикнул во тьму:
- За
партию ленинскую! За весь советский
народ! За победу коммунизма!
Возомнились
существа.
-
Коммунизм – есть обман и утопия темная.
- сказало сияние.
- Нет
же, комунизм – это рай земной лучезарный.
- прошипела темнота.
- Так
возьми же сия человека, ибо место ему в
чистилище. – отпускает руку светлое
существо и удаляется.
- Да
нет же, нужды мне в нём нет. – уходит и
тёмное существо.
И ты
остаешься один, воспаряющий между землей
и небом. И видишь – большая чёрная птица,
падая с неба врезается тебе в грудь и
валит наземь…
Ощутить
резкую боль в груди, услышать хруст
своих рёбер, открыть глаза, увидеть
огромную птицу, сидящую у себя на груди,
заметить стремление ее клюва к своим
глазам. Увернуться, попасть лицом в
лужу, сплюнуть в лужу, скинуть птицу в
лужу, ударить её кулаком, ударить еще
раз, наслаждаться криком её голоса,
наблюдать за движениями её крыльев в
грязи. Понять, что испачкал весь
комбинезон, почувствовать тошноту,
вместе с последним ударом по птице
стошнить на неё, перевернуться на спину,
увидеть в небе вертолеты.
Потянуться,
зевнуть вместе с болью в груди и улыбнуться
навстречу надвигающейся славе земной.
Павел Н. Лаптев
|
