История родного края интересовала с детства, просто тогда он ещё не знал, что есть такая захватывающе-интересная наука и не менее затягивающее занятие. Исследованием здешних мест, прямо-таки напичканных легендами и леденящими кровь историями, он занимался в юности, занимается и сейчас, в зрелые годы.Писал заметки, но показывал их только самым близким людям. Два года назад решился издать книгу под интригующим названием «Не стреляйте в прошлое из пистолета». Не ожидал, что она вызовет шумиху в среде краеведов и любителей старины. Но тем не менее… Сегодня он у нас в гостях.
– Владимир Владимирович, первый вопрос для разминки: в чём состоит радость и страдание?– Самое тяжёлое – видеть, как страдают близкие люди, и сознавать невозможность помощи. Радость – когда помог и порадовал чем-то другого.
– Ну а счастье – когда уравновешиваются два этих состояния. У Вас так часто бывает?– Нет, я не думаю, что если всё уравновешено, то это хорошо. Тогда просто не будет развития, движения вперёд. Для того чтобы двигаться вперёд, надо, чтобы (согласно одной из восточных философий) чёрных камушков было больше. Это стимул и к познанию тоже.
– Как избавляетесь от недостатков?– Что Вы! Их с годами становится всё больше! И самый тяжёлый в мире труд – это как раз избавление от недостатков. Но у меня часто не хватает на это сил. Если сравнить с деревом, то молодое деревце гибкое, оно легко исправимо, а вот когда с возрастом обрастает корой, как панцирем, то окружающие смиряются с его закоренелостью, и ему самому спокойнее.
– О чём жалеете?– Очень личный вопрос... Жалею, что поздно занялся любимым делом.
– А как Вы пришли к любимому делу под названием краеведение? Так я Вас поняла?– Да, оно. Началось со сказок. Потом они переплелись с историями из жизни родственников. Отец умер рано, когда мне было пять лет. Мама работала, воспитывала бабушка, Лидия Ионовна Кочетова. Она из интеллигентной семьи, внучка бывшего управляющего Выксунскими заводами Кочетова. Отец её – создатель клуба интеллигентов на Выксе во времена Лессинга. Семья хранила много интересных историй. Например. Дом Кочетовых находился на площади у церкви (он и сейчас там стоит). Бабушкина сестра была свидетелем того, как извлекали из склепов Христо-Рождественской церкви останки Ивана Родионовича Баташёва. Эта история отложилась в памяти.
А толчком послужило то, что однажды дочь пришла из школы и сказала, что ей предложили написать работу на тему: «Судьба семьи в истории страны». Мы вместе искали факты, сравнивали, анализировали. Это и было той отправной точкой, с которой началось исследование не только своих исторических корней, но стало забирать глубже. Потом, когда появился компьютер и Интернет, круг поисков расширился. А другой толчок, когда мой товарищ позвал искать Рощинский клад. Он пришёл ко мне с готовой информацией и планом, где искать. Предложил поучаствовать в этой затее… Но меня больше интересовал не сам клад, сколько информация. И мы ездили, ходили по историческим местам, что было для меня особенно привлекательно.
– Каков итог Вашего «кладоискательства», что полезного для себя извлекли?– Перелопатил кучу литературы, что само по себе уже ценно... А в наших лесах очень много неразгаданных тайн. По росту крапивы, например, можно определить, что здесь жили люди. Есть, например, такое местечко, называемое «Землянка монаха». Тайна? Да. Кто это был, монах ли, беглый или отшельник? В лесах глухих удобно было скрываться. О длительности проживания человека говорило наличие колодца. Обычно делали сруб и утапливали его в водоём. Не надо было зимой рубить полынью, чтобы добыть воды, она сама в колодце собиралась. Вот так мы нашли за посёлком Внутреннее место проживания группы людей. Там же обнаружили следы от нескольких землянок. По деревьям определяется, что это явно не торфоразработки, а раннее поселение. И отсутствие металла в земле тоже говорит о том, что строилось в те времена, когда металл был в дефиците. Это XVII-XVIII век. Там же есть места, идеальные для скрытного проживания: с одной стороны на лодках можно было пройти по болотистым местам и войти в речку, а с другой стороны загораживала и охраняла Зинкина гряда. Проход в ней прорезали только в советские времена, чтобы проложить железнодорожную ветку для добычи торфа. По количеству жилищ – три-четыре землянки – можно предположить, что это могло быть стойбище лихих людей.
– Это называется практическим краеведением?– Да, наверное. Интересно увидеть самому, пройти теми тропами, прикоснуться к тем предметам, да даже остатки брёвен потрогать! Что ещё скажу. Мне как-то Галина Константиновна Никулина показала рукописи Льва Васильвича Шестерова, нашего сильнейшего краеведа. Сегодня на поиски нужного мне источника информации с помощью Интернета у меня уходит 10-15 минут, у него уходили месяцы. Свои отпуска он использовал на поездки в Москву, во Владимир, в Арзамас. Работал в архивах и музеях. Собрал обширный материал. Жалко, что это не оценено сегодня так, как он того достоин. Не оценены люди, которые создавали выксунское краеведение… Состояние нашего краеведения сегодня такое же, как во время переезда – всё свалено в кучу: книги вперемешку с утюгами. Если вернуться к вопросу, с чего началось моё увлечение краеведением, нельзя не вспомнить о том впечатлении, которое произвёл на меня Муромский краеведческий музей. Сначала мы приехали туда с мамой. Я был так поражён, что потом уже возил туда друзей. Копили деньги, экономя на завтраках, доезжали на автобусе до Навашино, а потом лугами шли до пристани и на чудном катерке плыли до Мурома. Шли в музей! Мы осматривали все экспозиции, я выступал в роли экскурсовода. И эти поездки долго оставались тайной от взрослых.
– Как возникла идея написать книгу, и какие тайны открылись Вам при её написании?– Книга родилась потому, что так было суждено. Я печатал заметки для себя, чтобы не забыть. Как-то возникла тема: Баташёв и Потёмкин. И тут же вопрос, а почему Потёмкина связывают с Баташёвым? Зачем ему было покровительствовать заводчику? Кроме информации, что ко двору фаворита повозками отправляли экзотические фрукты: ананасы, апельсины, мандарины – ничего более. Не срастаются легенды. Мне пришла мысль, что фактически истории-то подлинной о заводе и заводчиках нет. Чем мы все пользуемся? Повестью Николая Ключарёва «Железная роза», которая не исследование, а художественное произведение. Или ещё. Есть исторический факт основания заводов, и есть факт празднования юбилея завода. А сами легенды о заводчиках? Кровопийцы и убийцы Баташёвы! Да где же факты? И материал накапливался, вылился в книгу. Она мне дорога уже тем, что многим принесла некое беспокойство. Значит, задела.
– А что говорили, как приняли?– Друзья-то знали, читали, они и подтолкнули к тому, чтобы я издал её. Я работал в совершенно закрытом режиме, ни с кем не советуясь и никого не посвящая в работу. Конечно, когда книга вышла, её приняли неоднозначно.
– А Вам интересно мнение нижегородских краеведов?– Да, конечно. Но мне всё-таки интереснее узнать мнение местных. Нормальная реакция. С критикой согласен.
– Расскажите, пожалуйста, о Вашем «покушении» на историю Выксунского театра.– Я опирался не на один, а на цепочку фактов. Например, в книге Ивана Белоконского «Деревенские впечатления. Из записок земского статистика» чётко указано, что галерея вела в здание бывшего баташёвского театра, а галерея – это манеж, остатки которого можно ещё сегодня обнаружить по каменной кладке стены. Книгу можно купить через Интернет. Правда, цена заоблачная, по силам только учреждению, например, музею.
– Краеведение – это база местной культуры. Согласны ли Вы с такой характеристикой?– Это даже не культура, это корни. Краеведение – это корни. Я за то, чтобы во всех школах был введён предмет краеведение. Хотелось бы поучаствовать в составлении учебника по истории Выксунского района. Посыл от меня есть, но он не поддерживается на высоких уровнях, соответственно, нет и материальной поддержки.
– В какое время суток Вам удобнее работать?– Нет такого времени. Ночью люблю поспать. Краеведческая тема – не высокоэмоциональная, когда требуется душевный подъём, трепет. А тут себя заставляешь работать. Садишься, набираешь первые фразы, предложения и – мысль пошла! И если случилось такое, то продолжаешь писать.
– Краеведение и история – «близнецы-братья»?– Да. Посмотрим на краеведение с такой стороны: чему учит нас история заводов Баташёвых-Шепелевых? Чем их история закончилась? А не закончится ли так же нынешняя? Достойные ли преемники придут к власти?
– У Вас есть мнение на сей счёт?– Почему закончилась империя Баташёвых-Шепелевых? Истощились запасы руды и угля. И сегодня та же проблема: отсутствие руды. Шахт, из которых черпалась бы руда, нет. Металлолом собран вплоть до Воронежа… Мы работаем на вторичном сырье. Выводы делайте сами.
– В мемуарах относительно Баташёвых-Шепелевых сложились далеко не однозначные оценки. Так ли это?– Вот, например, такой факт. Когда Шепелев строил восточный флигель, то находящиеся тут же галерею, манеж, дедовский театр даже не пытался разобрать. А зачем? Лучше заниматься спиритизмом, вызывать дух деда. Что это, как не сумасшествие? А уж явно надуманного про них – предостаточно. Я как-то прочитал материал о многожёнстве Андрея Родионовича и удивился, как можно такой бред написать? Оба брата были близки к старой вере, а она не позволила бы им так поступать.
– А зачем такое про них насочиняли?– Это социальный заказ времени: пришла революция и надо было всех заводчиков и помещиков представлять этакими Неронами местных уездов. В 20-е годы в Касимовском районе было несколько фамилий авторов (один из них подписывался «Исследователь»), которые через местную газету «Касимовский край» публиковали свои статьи. В них они, как могли, обгадили братьев. Эти сведения пошли и в Выксу. Но на самом-то деле Андрей Родионович во втором браке даже не был обручён с этой дворовой девкой. Поэтому вступить в наследство ни она, ни её дети не могли. Такая же история и с Иваном. Когда пришло время делить наследство, он отдал жене бриллианты, писчебумажную фабрику. Москвина пережила его на много лет, но место её захоронения неизвестно.
Краеведение строится не на легендах, а на фактах. Прежде чем выдвигать гипотезу, надо её проверить и снабдить доказательствами. Тогда на её уроках можно будет учиться.
Елена Липатова. Фото Ольги Поповой
