Женщина яркая и неординарная, нестандартно мыслящая, использующая в своей врачебной практике новые методики, добивается того, что те, кто долго страдал тяжёлым недугом, получают долгожданное исцеление.Общительная, жизнерадостная, верящая в людей и в медицину, как и положено истинному доктору, живёт по принципу: нет неизлечимых болезней, есть неумелые врачи. У неё много друзей, которые ценят её советы и участие, доброжелательность и готовность прийти на помощь. Сегодня наш гость – Лидия Владимировна Рудницкая.
– Главное событие в Вашей жизни?– Рождение первого ребёнка. И потому, что сын, и потому, что папа очень рад. Мне было очень светло и радостно, что у меня появился первый сын. Ну а потом родилась дочка, затем ещё сын. Тоже радостные дни. Кстати, с младшим, Феликсом, мы отмечаем свои юбилеи…. с разницей в 35 лет.
– Если бы Вы не были доктором, то кем бы хотели стать?– Хотела стать переводчиком. Очень любила в школе немецкий язык, и педагог Марина Константиновна Кукушкина настоятельно советовала поступать только в Горьковский иняз. Но… случилось нечто невероятное, будто вмешались какие-то силы: я стала заикаться. И непонятно, откуда взялась такая напасть. Я даже устные экзамены сдавала письменно. Пришлось менять цели. Дело в том, что по природе я человек не просто сочувствующий и сопереживающий, а помогающий делом. Мне всегда было жаль больных людей и хотелось помочь, избавить от боли, чтобы не страдали. Я хотела не просто лечить, а именно вылечивать!
– И стали дермато-венерологом? Где не все болезни вылечиваются…– Нет, почему? Лечатся многие кожные заболевания, и от меня люди уходят излеченные. А вторая половина больных, у которых экзема, псориаз, красный плоский лишай, считают себя брошенными, и на них как-то мало обращают внимание. Ну, болеют и болеют, что ж с этим поделаешь? Вылечить же практически невозможно. Но облегчить участь можно. Моя специальность непростая. Надо быть и терапевтом, и ревматологом, знать, откуда «вылезла» болезнь. С больными приходится быть психологом, потому как они очень сильно переживают из-за своего недуга, который виден на коже. У нас даже были случаи суицида на нервной почве от псориаза. Приходится уговаривать, настраивать на лучшее. Лечатся они у нас почти всю жизнь. К ним привыкаешь, как к родным.
– Есть ли у Вас черта характера, которую вы считаете главной в Вашем деле?– Не могу никому отказать. Уж коли пришли ко мне на приём люди, то я обязательно приму. Ведь они же страдают, и неужели им ещё ждать следующего дня? По молодости, когда вела приём, то о каждом больном знала всё. Имя и фамилию запоминала сразу, и даже то, какой по счёту укол он делает сегодня. Заглянуть в карточку или спросить самого мне было стыдно, считала, что я как доктор обязана знать
о пациенте всё. Мне казалось, что моё незнание обидит его, а это повредит лечению. Потому, когда люди приходили ко мне повторно и я рассказывала им о них то, что знала, они полагали, что я только о них одних и думаю. И действительно, была поглощена моими больными и засиживалась на работе допоздна. Уходила последней из здания.
– Что самое сложное в Вашей профессии?– Самое сложное – терять больных. Я боялась человеческой смерти. И всегда винила себя, хотя со своей стороны сделала всё, остальное было – за гематологами, онкологами… Таких больных «перекидывают» от одного специалиста к другому, и в результате, отчаявшись, они вновь идут ко мне. И когда эти люди умирают, у меня остаётся ощущение, что я что-то недоделала.
А сейчас самое сложное – принять решение об уходе на пенсию.
– Ну, это для Вас невозможно!– В том-то и дело! Я не представляю, чем буду заниматься, выйдя на пенсию. Оказывается, в жизни ничего не умею, кроме того что лечить людей. Трудно расстаться с профессией, тем более любимой. Но тут дело ещё в том, что если бы я знала, что отстала, что не понимаю в современных методах ничего, тогда можно было бы как-то успокоиться, что, мол, не справилась. Ан нет, голова работает, опыт большой. Чего ж ещё?
– А каким своим профессиональным успехом Вы гордитесь?– Горжусь? Я слова-то такого не знаю… Довольна тем, что многих вылечила. Но когда пациенты начинают меня благодарить, я отвечаю: «Вы за что меня благодарите? Это моя работа. Меня государство выучило бесплатно, и это мой долг перед ним». На что мои умные пациенты шутят: «Вы уже сто раз отработали ваш долг. Работайте на себя!».
– К прививкам сейчас многие относятся настороженно. За какие прививки Вы проголосовали бы обеими руками?– Против столбняка, полиомиелита, коклюша, дифтерии. Кто-то считает, что, мол, этих болезней у нас нет, а значит, и прививки делать не надо. Но ведь потому и нет, что прививки сделаны! Это же так просто! Кстати, во время работы в Казахстане видела, как женщина получила столбняк, наколов пятку ржавым гвоздём. Прививку вовремя не сделала. Страшное зрелище было, когда её выгибало. Но мы спасли её.
– Если бы Вам пришлось выбирать между платной и государственной клиникой, то Вы бы выбрали …– Государственную. Я хотела бы, конечно, открыть своё дело по приёму пациентов, но не знаю, как получится.
– Вы признаёте традиционную народную медицину?– Да. И традиционную отечественную, и восточную. Я сама употребляю бады одной китайской компании, они мне помогают. Не делаю из этого тайны. Относительно нашей фитотерапии скажу, что если ею заниматься, то всерьёз. Знать, в каких местах собирать травы, где и в каких условиях хранить, сроки заготовки.
– Как Вы оцениваете зарплату врачей?– Я думаю, что государство нас не любит.
– Ну что Вы, государство повысило зарплаты участковым врачам-терапевтам, они имеют приличные деньги. Или я что-то не так понимаю?– Все эти надбавки – явление временное. И чтобы их получать, надо обязательно выполнить разные нормы и условия. Не будем вдаваться в подробности, но для того чтобы иметь надбавку, надо серьёзно поработать. Это своего рода стимул. Есть и премии.
– Если бы Вас назначили министром здравоохранения, какие изменения в этой сфере Вы бы сделали?– Можно я промолчу на сей счёт? Вдруг скажу что-то крамольное…
– Не кажется ли Вам более затратной американская модель здравоохранения, на которую мы пытаемся перейти?– Мы ведь переходили на страховую медицину и обсуждали разные варианты, и самый лучший вариант – английский. Но его почему-то не приняли. Но ведь и на Западе тоже ценят нашу модель участкового здравоохранения. Там у них к тебе доктор на дом не придёт, и выписавшихся из роддома мам с малышом не навестит на другой день патронажная медсестра. Там всё как-то конкретно, узко. Очень хорошо работают страховые агенты. Например, после операции на другой же день прибегают агенты и интересуются, доволен ли пациент работой хирурга, есть ли претензии. Если выяснится, что человек чем-то недоволен, для врача начинаются суды. Тоже хорошего в этом мало. Самая лучшая модель здравоохранения – это
государственная, та, что была в советские времена.
– Слышала от многих, что, мол, врачам выгодно выписывать больным дорогие лекарства. Какие препараты выписываете больным Вы?– Не всегда цена лекарства соответствует его эффективности, но если я вижу, что наша отечественная мазь поможет, то я порекомендую её. О лекарствах. Был у нас амидопирин, который снимал головные боли. Снят с производства. Теперь много импортных препаратов. Ничего не имею против, но если почитать содержание, то основное вещество – всё тот же парацетамол и всевозможные отдушки и красители. Вот на них-то у детей бывает аллергия. Так что не надо спешить давать ребёнку импортную «шипучку», лучше отечественный парацетамол. Или, например, средства от кашля. Лучше корня солодки ничего нет. Она считается отечественным женьшенем. Обладает иммуностимулирующим и отхаркивающим свойствами.
– Если бы начать жить сначала, то…– … снова стала бы врачом.
– Встретив своего двойника, стали бы с ним дружить?– Конечно! С ним же можно посоветоваться!
– Если бы у Вас был миллион долларов, то на что бы Вы его потратили?– Я бы его потратила на детей и внуков, чтобы они сделали то, что задумали.
– О чём я Вас не спросила, но вы бы этого хотели?– Наверное, о родном городе. Я люблю Выксу и поэтому, отработав в Казахстане, вернулась сюда. У меня даже была тоска, а вдруг здесь уже ничего из того, что люблю и помню, уже нет? И город не тот… Но приехала, увидела родные улицы и переулки, поняла, что отсюда теперь уже никуда не поеду. «Здесь мой причал, и здесь мои друзья, всё, без чего на свете жить нельзя…» Самое интересное, что и дети мои никуда не уехали, работают здесь, создали семьи, подарили мне внуков. Все здесь, все около нас. Дочь тоже дерматовенеролог, работает здесь.
– Чем думаете заняться, если вдруг уйдёте на пенсию?– Мне трудно сразу бросить больных, поэтому думаю вести частный приём.
– В жизни удалось осуществить то, о чём мечталось?– Да, врачом стала, на родину переехала, семью создала, троих детей родила, теперь вот уже семеро внуков…
– Ваше любимое выражение, притча, молитва, к которой Вы обращаетесь и в трудную минуту, и в минуту отдыха и просветления?– Молюсь за ребятишек и за себя. «Господи, Отец наш Небесный! Научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить». Молюсь Иисусу Христу, Богородице, Николаю Угоднику. Про Матронушку сказ особый. Она явно помогает нашей семье. Истово помолишься ей, и она всё устроит наилучшим образом. Не знаю, как это объяснить, но это так.
Самое главное лекарство для души – молитва. Для докторов-реалистов подобный взгляд нехарактерен. Но в нашей семье врачей так оно и есть.
Елена Липатова. Фото Ольги Поповой
