Какие личные вопросы можно задать человеку, пишущему стихи? Ведь вот он весь, как раскрытая книга.Вот его мысли, переживания, чувства, расписанные чёрными буквами на белых листах, доступные каждому, кто возьмёт в руки сборник. Вот она, Алёна Баикина, – в каждой строчке написанных ею стихотворений. И всё равно хочется узнать ещё больше: докопаться до детских воспоминаний, пусть расскажет о планах, стремлениях, мотивах. Хочется понять человека, чтобы и в мыслях не возникало так нелюбимого самой Еленой Александровной вопроса – а что автор имела в виду.
«Новое радио», «Выкс@.ru», ЛИТО «Слово» – где творчество, там и Баикина. В этом году вышли два сборника её стихов. Презентация «Настоящего» в Доме книги прошла с аншлагом, хотя и были «только свои». Своих у Алёны Баикиной оказалось очень много: в Выксе, куда она приехала уже будучи замужней женщиной, её любят как родную. (Странно представить, что она – не местная, настолько вросла корнями в здешнюю почву). Сегодня поэтесса у нас в гостях, точнее, я поднялась в гости к ней (редакция «Выкс@.ru», где она – главный редактор, располагается этажом выше нашей). литературно-поисковая экспедиция
– Пришла с печеньем. Написано «без трансжиров и искусственных красителей».– Ты веришь?
– Надеюсь… А Вы, как хозяйка, на состав продуктов обращаете внимание?– Купила пельмени. Муж говорит, даже не читай состав, а я прочитала. Долго пыталась понять, «что же, Баикин, мы с тобой съели». Было написано «мясосодержащий продукт категории Г». В Интернете можно найти градацию таких продуктов. Категория Г – это ещё не страшно, там как минимум сколько-то процентов собственно мяса, остальное – «ухо, горло, нос» и прочее. А есть ещё категория Д, в которой мяса практически нет. Тебе кофе?
– Да, спасибо. Сижу и думаю, с чего начать: всё-таки Алёна, как привычнее большинству Ваших читателей, или Елена Александровна?– Как хочешь. Вообще, это принципиально разные моменты. Елена Александровна – мои паспортные имя и отчество. Когда я начальник или когда надо на кого-то «накатить», я – Елена Александровна. А когда «в миру» или литературно, тогда можно Алёна, это мой официально зарегистрированный литературный псевдоним.
– И всё же, как Елена стала Алёной?– Алёной меня звали с детства, и когда я пришла в журналистику, то мне показалось, что Елена Баикина – как-то тяжело. Начинала работать на радио, нужно было, чтобы звучало не только легко, но и красиво, вот и получилось, что я стала представляться Алёной Баикиной. Публиковалась – тоже подписывалась как Алёна, в конце концов так и прижилось имя. Когда сотрудничала с «Выксунским рабочим», были и другие псевдонимы: Лана Говорова, Лев Туров. Льва Турова не все любили, он, бывало, писал всякие «пакости», часто критиковал происходящее. И когда к Вадиму Петровичу (В.П. Шаныгин – главный редактор «ВР» в 1990-2007 гг. – прим. ред.) приходили и спрашивали, кто же такой этот Туров, он отвечал: «Да пишет у меня тут девочка одна».
– Давайте поговорим о том времени, когда Вы действительно были маленькой девочкой. В стихотворениях часто пишете о бабушке, кажется, даже чаще, чем о маме. Самое яркое воспоминание, связанное с этим родным человеком?– Именно на бабушкиных плечах держался весь наш дом. Она, пережившая войну, была его столпом и основанием. Наше бабье царство – мама, сестра-инвалид и я – всё вертелось вокруг бабушки. Без её разрешения куска хлеба никто бы не взял. Она не то чтобы запрещала, просто в голову не приходило что-то сделать, не спросив. Самое яркое моё воспоминание связано с яблонями. Бабушка на помойке нашла яблони-дички, приволокла их домой и посадила. Буквально года через два мы переезжали. И она тащила на спине эту огромную тяжесть, вновь выкопанные деревья, через полпосёлка, чтобы высадить их на новом месте. Там они росли очень плохо, и она периодически обещала их срубить. В год, когда бабушка умерла, был страшный мороз. Яблони почернели. Мы думали, что они погибнут. Через несколько месяцев, уже после того как дом продали, я приехала туда и увидела, что от чёрных сухих ветвей яблонь поднимаются новые зелёные побеги, и на них – красные яблоки.
– Все мы родом из детства, так говорят. Как повлияло на дальнейшую жизнь взросление в «бабьем царстве»?– У меня было два пути: повторить проторённый мамой и бабушкой или сотворить что-то, чтобы вырваться из этого круга навсегда. Я сотворила, я родила сына, Юрика. Хотя по всей логике должна была родить девчонку, быть одинокой и такой же несчастливой, как все мои бабоньки в роду.
– Бытует мнение: чтобы писать стихи, как раз и нужно быть несчастным.– Я бы сказала, что дело не в счастье или несчастье, а в определённой неудовлетворённости. Человеку всегда чего-то хочется, всегда что-то нужно ещё, а творчество даёт возможность немножко пожить в чужой шкуре. На свете много интересных моментов, когда ты становишься невольным свидетелем той или иной сцены. И нередко сюжеты моих стихов просто подсмотрены в жизни. Меня спрашивают, как муж относится к тому, что есть у меня, допустим, стихотворение со строками: «А я живу с другим… Что лучше в нём? душа из пластика… Пусть кто-то ужаснётся. Его достоинства в сравненьи с хрусталём: не так капризен. И почти не бьётся». Это совершенно не про моего мужа. Это подсказанный жизнью сюжет – подсмотренная ситуация, которая была пропущена мною через себя.
– В каком возрасте написали первое стихотворение?– Первым было не стихотворение, а проза – рассказ «Огонёк». Мне было четыре года. Я писала про девочку, которая ехала в поезде и увидела флажок, напоминающий огонёк. Красный флаг СССР, естественно. Причём единственный в нашей деревне висевший на сельсовете флаг, а я только его тогда и видела, на огонёк похож не был – выгоревший и обтрёпанный, но почему-то меня «сподобило». Половина букв была написана «задом наперёд», я ещё не знала, как правильно, и рассказ не дописан до конца, но тетрадка с ним долго-долго лежала в тумбочке, на самом дне ящика.
– Откуда такая тяга к поездам? Девочка из «Огонька» едет в поезде, первый сборник называется «Обратный билет», на презентации «Настоящего» Вам по сценарию вообще отвели роль машиниста.– Я не скажу, что очень люблю поезда, но есть некоторые направления, в которых я люблю ездить именно ж/д транспортом. В Питер, например. В остальном предпочитаю передвигаться на автомобиле. Есть у детей период, когда они хотят кем-то стать: примерно два года в детстве я мечтала быть шофёром и ездить на больших машинах.
– Вы ведь педагог? Как историк стал журналистом?– Я не педагог, я – именно историк, училась в университете. Вообще, должна была заниматься фундаментальной наукой. Деток учила, мне это нравилось, но писать я никогда не переставала. Ещё в школе какие-то заметки в газету отправляла, здесь начала сот-рудничать с «Выксунским рабочим». Он для меня – отрада и спасение. Первый раз я туда пришла, когда друг за другом начали уходить близкие люди, мне было очень плохо, и нужно было вытянуть себя. Вадим Петрович взял меня внештатником. Тогда я стала заниматься статьями уже серьёзнее и поняла, что это даже интереснее непосредственно литературной работы. Не всегда «наблюдашки» можно сделать литературным произведением, но очень часто на их основе можно написать хороший очерк.
– Расскажите о периоде «Нового радио».– Есть у меня отчёт под названием «Как мы делали радио». В начале 2000-х ездили в Казань на форум «Вместе радио» (совершенно неожиданно заняли второе место в одной из номинаций), когда я этот отчёт озвучивала, маститые радийщики плакали. Мы делали радио вопреки всему, мы ничего не понимали. Просто обнаружили, что на здании узла связи появилась вышка, и на одной из частот всё время играет музыка. Мы пришли к тогдашнему директору и сказали: «А давайте мы попробуем...» Он куда-то позвонил, сказал: «Сейчас трое придут, будут радио делать». Начали с 15-минутной поздравительной программы. Мой первый прямой эфир начался со штормового предупреждения. И вот тогда я поняла, что хлеб радийщика вовсе не сладок, потому что «шапка» звучала так: по данным Главного управления по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды. Попробуйте это выговорить быстро и без запинок! После этого никакие «Гибралтар и Лабрадоры» мне были не страшны.
– «Выкс@.ru» – это любимая работа или что-то большее?– Что может быть больше любимой работы? Я отношусь к той категории счастливых людей, которые нашли способ зарабатывать на жизнь любимым делом. Я, по большему счёту, больше ничего и не умею. В систему образования вряд ли когда-нибудь вернусь... «Выкс@.ru» – это источник вдохновения, хорошая команда, люди, которых я люблю, возможность реализовать себя и вдобавок способ зарабатывания на жизнь.
– Вернёмся к творчеству: Ваше любимое стихотворение?– Под настроение.
– Ну вот сегодня.– Сегодня у меня любимое не моё стихотворение. С утра настроение у меня под Олега Медведева: «Была весна, чесались псы, дымился мусорный бак». У меня сегодня понедельник, причём на редкость удачный – из состояния, когда тебе чёрные кошки дорогу уступают со словами «ей уже хватит».
– Литературное объединение «Слово» – как Вы к нему пришли?– Меня к нему привели две замечательные женщины, сотрудницы центральной библиотеки: Валентина Николаевна Нестерова и Светлана Анатольевна Лапина. Был 2003-й год, только что прошла литературно-поисковая экспедиция «Живи, родник». Меня призвали и сказали: «Хватит уже по углам сидеть, давайте соберём что-то толковое». И по весне мы собрали всех, кого могли, из пишущих, устроили первое заседание, в итоге издали сборник, который назывался «В начале было Слово». Потом молодые авторы при-шли, которые хотели себя показать. Надеюсь, есть среди них тот, кто сменит меня на посту руководителя «Слова».
– Вы ведь и в народном театре играли?– Да. Я ещё и вязать умею. На самом деле в театре мы были не так уж долго – около двух лет. Потом у меня случился «театр одного актёра» – родилась дочка, и очень многое изменилось в жизни. Роли? Все были разные: восточная принцесса, сова, цыганка, королева, и месяцем Апрелем была, и мышиную шкуру примеряла.
– Согласны с тем, что талантливый человек талантлив во всём?– Талант – это очень деликатная вещь. Скажем так: если приложить определённые старания, то даже в том, в чём ты не особо силён, можно добиться результатов. Ну а если ещё есть и некие данные, то зарывать их грех.
– В чём ещё хотели бы себя попробовать?– В роли бабушки. Я уже готова к этому морально, уже бы понянчилась, кофточки бы повязала, пинеточки бы покупала. Мамой была дважды, а вот бабушкой – всё никак...
– В сборнике «Настоящее» одна из частей называется «Точка невозврата». Ваша точка невозврата?– Переезд в Выксу, о чём в самом начале говорили. Женщиной с грустными коровьими глазами я уже в любом случае не буду.
– 2014-й год, который сейчас заканчивается, каким он был для Вас? Назовите главные события.– Во-первых, мне очень радостно вспоминать этот год из-за большого объёма наших издательских проектов. Во-вторых, мы на машине съездили в Питер. Я побывала и в Великом Новгороде – прикоснулась к той истории, которую мы проходили с первого курса университета. Я собственными ногами стояла на Троицком раскопе и сама себе не верила. Третье – я всё-таки сподобилась издать второй сборник стихов, шла к этому шесть лет. Ведь мало написать, надо сесть и скомпоновать, что за чем и почему пойдёт. Буквально две недели назад привезла ещё один, вышедший в Нижнем Новгороде, сборник «Предчувствие осени». Он издан при поддержке областного правительства. В нём собрано всё наиболее интересное из написанного мною за все годы. Причём о том, что мои стихи вошли в эту областную программу и будут изданы, я узнала по звонку, когда сборник «Настоящее» только был отдан в печать.
– Вы когда-нибудь писали письма Деду Морозу?– Лично нет, но с дочкой писали. Исправно до её 10 лет. Потом договорились, что у Деда Мороза много маленьких деток, будем высылать ему только открытки, а подарки подарят папа с мамой.
– Чего ждёте от 2015-го?– Учитывая, что я волей-неволей бизнес-вумэн… То, что сейчас происходит на экономическом рынке, не очень оптимистично, так что главное – пережить этот год, а там посмотрим.
– Что нужно для того, чтобы стать счастливым?– Чувствовать себя счастливым.
Ксения Абдулхакова. Фото Ольги Поповой
