Возглавив Выксунский металлургический завод два года назад, Сергей Филиппов сразу проявил себя как личность яркая, неординарная.Всегда имеет свою чёткую позицию, требовательный, порой жёсткий. Какой он вне работы – обладатель двух чёрных поясов по карате, автор идеи самобытной производственной системы, изложенной в соавторстве с коллегами в книге «Сломай стереотип», – мы попытались узнать, как говорится, «из первых рук».
На интервью Сергей Викторович согласился быстро, и уже в ходе подготовки вопросов мы узнали, что у него 13 августа – день рождения (как раз в день выхода газеты). Вот такая случайность… Поздравляем! Желаем здоровья, успехов и чтобы все поставленные цели всегда достигались в срок!
– Сергей Викторович, Вам когда-нибудь хотелось начать жизнь заново?– Не знаю. Это что-то иррациональное, а я стараюсь во всём придерживаться рационального подхода. Так что даже не задумывался об этом. Впрочем, почему бы и нет?! Жизнь интересная штука – можно и новую прожить.
– Согласна, жизнь интересна, а новая предполагает и новые возможности.– Дело даже не в этом. Учёные уверяют, что мы не доживаем до того срока, до которого могли бы: лет до 150-200. Сейчас, получается, и половину этого не живём.
– На Вас в детстве кто-то повлиял?– Конечно. Родители влияли, и старший брат, и даже улица. Но главное, я заслушивался песнями Высоцкого. Пожалуй, их влияние на меня было самым сильным. Да и сейчас я могу его слушать часами, например, когда еду в машине куда-нибудь далеко. Дети мои это знают, и сами ставят флешку с его песнями.
– А что Вас привлекает в песнях Высоцкого? Второй человек подряд говорит мне о его влиянии. Валерий Шанцев тоже назвал Владимира Семёновича своим кумиром.– Я в этом ничего удивительного не вижу…
– И всё же, что? Философия, простота?..– Его песни простыми не назовёшь. Простые послушаешь раза два и надоест. Его песни очень глубокие. Я вообще не понимаю, как можно так написать, так слова расставить, как будто он родился не на этой планете.
– А любимые песни Высоцкого есть?– Нет нелюбимых! Но, пожалуй, больше всех мне нравится «Банька».
– Скажу честно, в детстве и я заслушивалась Высоцким. Доставала на кассетах, а папа собирал все пластинки.– И у меня есть все 16 пластинок, выпущенных фирмой «Мелодия». Правда, сейчас их слушать не на чем, но я их храню. Я, кстати, и по телевизору смотрю все концерты, посвящённые его памятным датам. Я не против, чтобы перепевали его песни, но некоторые исполнители у меня совсем не вызывают восторга.
– У Вас в школе было прозвище?– Нет. Я вообще ни с кем из класса не дружил.
– Почему?– Школа находилась в посёлке городского типа, а я жил в деревне в трёх километрах от него. В школу ходил один, потому что большинство наших деревенских учились в другую смену.
– А как же у Вас друзья появились?– С деревенскими я дружил с детства. Был у меня лучший друг Витя Пименов, после школы мы с ним поехали в Ленинград поступать в институт. Я переживал за химию, а он – за литературу. В итоге математику, физику и литературу я сдал на пять, химию на тройку, но прошёл. А он на литературе завалился. Но мы с ним такие были друзья, что решили: домой вернёмся оба, сходим в армию, а потом попробуем ещё раз. Как родители пережили такой мой поступок, до сих пор не понимаю… Я ведь мечтал учиться в Ленинграде, уже написал им, что поступил, а через несколько дней вернулся домой. Правда, потом меня в армию забрали, а его – нет.
– Но образование Вы всё равно получили?– Конечно. Армию отслужил достойно. Вернулся, встретился с Виктором. Он уже работал водителем. Я его зову поступать, а он мне: я, мол, понял, что не хочу быть начальником. Тогда такое мнение было: окончишь вуз – станешь инженером, а значит, начальником. А потом я узнал, что он собрался жениться, тут уж не до учёбы. Я уехал один. Стал лучшим абитуриентом – армия даёт серьёзную закалку! Зимой после первого семестра прилетел домой, встретился с ним, поболтали пару минут и всё. Так наша дружба, можно сказать, и закончилась. Больше я его не видел.
– Вам помогло в жизни образование?– Да. Я целенаправленно учился. Не хотел быть как все. У нас в деревне, наверное, один я не отсидел. Давайте отбросим все иллюзии: заняться-то было нечем…
– Вы жили в совсем маленькой деревне?– Клуб, конечно, был. Привозили туда кинофильмы и устраивали танцы. Никаких шахмат, театров или других кружков не было.
– А Вы, кстати, тогда курить попробовали? Или так и не курили никогда, и потому теперь запрещаете курение на заводе?– Если скажу, что не пробовал – совру. Было у меня несколько попыток закурить, но именно попыток. Соберутся старшие пацаны, хочется же им соответствовать! Но по-серьёзному я так и не закурил – даже в армии.
– Вы интернетом пользуетесь? Присутствуете где-нибудь в Одноклассниках, ВКонтакте, на Фейсбуке?– Нет. Я абсолютно легко обхожусь без соц-сетей. Хотя интернетом пользуюсь. Читаю спортивные новости, каждый день заглядываю на РБК.
– Как считаете, интернету нужна цензура?– Я вообще против любой цензуры. Меня удивляет эта страсть всё запретить, при этом самим пользоваться. Когда я работал в РУСАЛе, в конце 2008 года меня попросили написать статью о том, что я думаю о кризисе. Я тогда написал, что не вижу в нём ничего страшного. Он имеет определённые плюсы, несёт оздоровление, позволяет пересмотреть ориентиры.
– Для сильных!– Всем нужно жить по средствам, понимать, где ты недорабатываешь. Кризис даёт некоторое отрезвление. А то понабирали кредитов, будто не понимали, что деньги нужно отдавать. В конце статьи я написал такую фразу: «Нашим дедам достался период войны – они победили, а нам – время кризиса. И мы должны его победить». Но вернёмся к цензуре, о которой был Ваш вопрос. Про-анализируйте: всё управление у нас строится на запретах. В такой системе мы застрахованы от ошибок, правда, и от удач тоже! Я убеждён, что такую позицию нужно менять. Управление должно строиться на разрешении. Мы огромные бюджеты тратим на образование людей, а потом запрещаем им эти знания использовать. Поэтому я не понимаю и разговоров о том, чтобы запретить интернет. Правда, и свободу нужно понимать правильно.
– Да, есть такой принцип в психологии: каждый свободен в рамках свободы другого человека.– Именно в этом и заключается нормальный подход к делу.
– Вы можете себя назвать экспертом в какой-то области?– У меня сложное отношение к понятию «эксперт». Есть некоторая брезгливость. Был такой этап в моей жизни, когда я занимался творчеством. Написал книгу «Сломай стереотип», она о производственной системе.
– Готовясь к интервью, я прочитала первые 50 страниц, которые есть в свободном доступе в интернете.– На самом деле в ней больше трёхсот. Так я хотел сказать об откликах, которые шли о ней в интернете. Многие в своих комментариях подписывались – «эксперт». Скромненько и со вкусом… Я тогда понял, что эти «эксперты» тяжелее ручки ничего в жизни не поднимали, но себя именуют таким важным словом. Те, кто что-то серьёзное в этой жизни сделали, не считают себя экспертами. И я тоже. Я не лукавлю, поверьте.
– Есть в Вашей жизни какие-то увлечения, на которые Вы не жалеете денег?– Я никогда не жалел денег на образование детей.
– Про детей – понятно. А для себя? Вам что-нибудь доставляет удовольствие, кроме работы? Может, Вы любите хорошо поесть?– Я точно не гурман. Даже в ресторанах заказываю простую русскую еду: картошку, сало, селёдку с лучком, огурцы-капусту…
– Вы боитесь поражений или неудач?– Признаться, да.
– И уже случались?– Знаете, абсолютных побед не бывает!
– А какими достижениями особенно гордитесь?– В основном это связано с детьми. Горжусь тем, что все хорошо закончили школу, освоили иностранные языки. Мне очень нравится, что у моих детей много друзей, и они не подходят к этому с точки зрения выгоды.
– Дети уже взрослые?– Да. Юля – старшая. Антону – 26, Ваня на два года его младше. Все самостоятельные.
– Вы оптимист или пессимист?– А у вас всегда крайности? Поражения и победы, оптимизм и пессимизм. А нельзя выбрать золотую середину?
– Можно.– На самом деле, главное – не воспринимать неудачу за поражение. В любом конфликте нет проигравших. Все приобретают опыт: одни – положительный, другие – отрицательный. Вот такой подход лучше исповедовать: проигравших нет! Даже в спорте иногда поражение важнее победы. Больше закаляет.
– Как Вам кажется, нужно ли читать какие-то книги, чтобы стать успешным?– Нужно, причём не какие-то. Процитирую ответ одного известного человека на подобный вопрос: «Я стал успешным, потому что каждый день читал по 400 страниц».
– Вы следуете его примеру?– К сожалению, сегодня не удаётся, и Вы сейчас поймёте, почему. Я безумно любил читать произведения Василия Шукшина. Но их же больше никто не пишет! Остаётся только перечитывать уже известные.
– Задумываетесь ли Вы о миссии своей работы, или это бизнес, только бизнес и ничего больше?– Для меня работа – это возможность содержать свою семью. Мне кажется, если каждый будет так думать, то всё будет нормально в нашей стране.
– Так должен думать каждый мужчина или женщины тоже?– В каждой семье это предмет личной договорённости супругов. В нашей семье эту обязанность выполняю я. В вашей может быть по-другому, если вы оба принимаете такое положение вещей. Но это не означает, что я в семье – главный. У нас – равноправие. Причём учитывается и мнение детей. Например, однажды у нас встал вопрос о переезде из Саяногорска в Питер (мы там уже купили квартиру), но Ваня хотел закончить школу в своём классе, и мы остались, потому что его голос имеет такое же значение, как и все остальные. Мы его поняли и пошли навстречу.
– Уходя с БрАЗа, в одном из интервью Вы сказали: «Восемь лет на одном месте – это перебор для любого менеджера». Вы и сейчас так считаете?– Возможно, директором нужно быть всего пару лет. Самый продуктивный – первый год. Работа кипит, ты вносишь нужные изменения. Второй год – дошлифовываешь наработанное. А дальше всё идёт по накатанной. А там я восемь лет проработал! На БрАЗе (а это крупнейший в мире алюминиевый завод), даже во времена Советского Союза директора по стольку не работали, потому что невозможно было. Это тяжело.
– Пожалели, что к нам приехали?– Нисколько. В одном я абсолютно точно выиграл – теперь семью могу видеть каждые выходные (они в Питере живут). Когда работал в Братске, получалось раз в квартал. Прямого рейса не было. Да и в целом – не пожалел.
– Представляя в качестве нового директора завода, Анатолий Седых охарактеризовал Вас как одного из успешнейших менеджеров страны. Говорил и о Вашей производственной системе, и о том, что ждёт её внедрения на ВМЗ. За два года уже успели внедрить её у нас?– Полностью нет. Есть моменты, которые ещё недотягивают, в том числе и уровень жизни наших сотрудников. Впрочем, по некоторым рабочим специальностям успех очевиден. Хотя работы ещё очень-очень много. Есть внутреннее сопротивление. Что свойственно людям? Они забывают, как было раньше, и очень быстро привыкают к хорошему. Например, я запретил курить вне отведённых для этого мест. Но почему это встречено с таким сопротивлением?
– Потому что люди привыкли курить с комфортом. Вы же сами в начале разговора говорили, что запретами дела не решить.– Но мы же не просто запретили, а выделили места, где курильщики не будут мешать другим. К моему удивлению, это вызвало сопротивление даже у некурящих. Возможно, они задумались:
а что нам запретят? Хотя, наоборот, их освободили от необходимости находиться в прокуренном помещении. Или рассмотреть пример с техникой безопасности. Это та область, где должны быть строгие ограничения, потому что их несоблюдение влияет на здоровье, а порой и на жизнь. Во всём мире по этому поводу нет никаких компромиссов. Но и это в Выксе встречает сильное сопротивление. Правда, сейчас уже привыкли и к каскам, и к тому, что за рулём надо пристёгнутым ездить и т.д., но достигалось это понимание жёсткими наказаниями. Зато даёт значительное снижение несчастных случаев и в быту, и на производстве.
– Не могу не задать ещё один вопрос. Меня просто читатели не поймут. Когда у нас средняя зарплата рабочих дорастёт до обещанных Вами 60 тысяч рублей в месяц?– Часто люди слушают, но не слышат. Я ведь на БрАЗе добился таких показателей, это правда. Но там были выполнены обязательные условия. И здесь, озвучивая цифры, я говорил о необходимых условиях. Но почему-то 60 тысяч запомнили, а про условия забыли. Нужно оптимизировать затраты. Я говорил, сколько нужно мастеров и управленцев. Когда я пришёл на БрАЗ, в «конторе» сидели 600 человек, а затем с этим же объёмом работы справлялись 150. Понимаете, какая стала производительность труда? Здесь до этого пока очень далеко. Хотя некоторая активность снизу уже идёт и на ВМЗ. Цель понятна – будем работать!
Лиля Фролова. Фото Ольги Поповой
