Корова
Всё началось ночью. С того, что в панельном доме № 34
на улице Гоголя на первом этаже дядя
Ваня пошёл в туалет. Собственно, и
пошел-то он в туалет, потому что проснулся
от скрипа пола на втором этаже, потому
что соседи на втором этаже тоже пошли
в туалет, проснувшись от скрипа пола на
третьем этаже, где в свою очередь
проснулись от такого же скрипа на
четвертом, на котором проснулись от
скрипа кровати на последнем.
Весь стояк заходил сонно, заскрипел дээспэшными
плитами пола, забурлил санузельной водой и облегченно лёг в объятия морфея.
Только дядя Ваня никак не мог уже заснуть,
крутясь на пружинном диване подле сладко
храпящей супруги и легонько матерясь про себя.
А тут ещё кот заскрябал — тоже нужду справил.
Дядя Ваня встал и прошёл опять в туалет,
вытряхнул из кошачьего корытца в унитаз
сырые газетные обрывки, в ванной помыл
его и отнес обратно в туалет. Взял газету
и начал рвать её в корытце, прочитав в ней при этом:
«…можно как угодно относится к первому
президенту России, но самое главное — он дал свободу…»
— Свободу Юрию Деточкину! — почему-то вырвалось шёпотом
у дяди Вани из фильма и он добавил ещё
тише. — Свободу Ходорковскому! —
задумался, отрывая бумажки, кидая в
кошачье корытце. — И этому… Лебедеву.
А на клочке дальше прочёл ещё:
«Кроме того, в заслугу Б.Н. можно отнести: трансформация
страны происходила относительно
спокойно, развал КПСС, создание
многопартийной системы, создание СНГ,
либерализация экономики, наполненные
товарами прилавки магазинов, развитие
рынка СМИ, вхождение России в Большую восьмёрку.
Отрицательная заслуга Ельцина в том, что…»
Дальше газета была оторвана.
Дядя Ваня фыркнул на сидевшего подле и
наблюдавшего за уборкой своего туалета
кота и пошел на кухню — покурить.
Закурив всё ещё продававшийся в новой России,
но уже не того, советского качества
«Беломор канал», он чихнул. Потом ещё
раз и, немного погодя, ещё.
Посопев носом, вытерев нос ладонью, потом обтерев
руку о трусы, дядю Ваню осенило, что
чихал он не по своему желанию, а по
законам тела своего. Следовательно,
задумался он, выпуская в форточку дым,
тело властно над ним, что в свою очередь
свидетельствует об отсутствии свободы личности.
А что ещё, рассуждал про себя дядя Ваня,
ограничивает свободу человека и тут же
определил — цивилизация. Поскольку
человек психологически легко внушаем,
то этим пользуются все, начиная от
миссионеров и заканчивая политтехнологами
и рекламодателями товаров. И главным
правилом является постоянное напоминание,
капание на мозги. Прокрутив последнее
слово в голове с разным ударением, дядя
Ваня выкинул чибок Беломора в форточку,
одновременно вздрогнув. А вздрогнул он
от того, что сзади тихо подошла жена, сказав:
— Ты чего это, Вань, полуношничаешь?
— Ой ! — повернулся дядя Ваня. — А ты
предупреждай, когда сзади подходишь.
Супруга нахмурилась.
— Ишь, шёлковый какой! Предупреждай его,
— возмутилась она. — Спасу от тебя нет
ни днём, ни ночью! — закричала.
— Тише, панельный дом, всё слышно, —
попросил дядя Ваня.
— А пусть все слышат, какой ты есть на
самом деле. Ишь! Когда песни пел во дворе,
а потом на лавке спал пьяный, это ему
перед соседями не стыдно. Позорище! Все
нервы мне истрепал! — и обратилась к
коту. — Пойдём со мной, мяконький мой,
— взяла довольное животное на руки и,
скрипя половыми плитами, ушла.
Дядя Ваня повернулся к окну и, закрывая
форточку, увидел в свете дворовых фонарей — корову.
— Ух-ты! — сказал он вслух и хотел было
позвать супругу, но передумал. В прихожей
надел сандалии и так в трусах и сандалиях
вышел на улицу. Корова стояла на том же
месте, возле детских качелей. Дядя Ваня
медленно подошёл к ней сбоку. Корова
повернула голову и тихо промычала. Дядя
Ваня дотронулся до неё, погладил и
заметил ошейник. Животное чуть дёрнулось
и звякнуло колокольчиком на ошейнике.
— Хорошая, — сказал ласково дядя Ваня.
В детстве он жил в деревне и с коровами
общался. Доводилось и пасти их и даже доить.
— Пошли, что-ль, — предложил корове дядя
Ваня и отошёл немного.
Корова пошла за мужиком. Дядя Ваня дошёл до
подъезда, открыл дверь, вошёл в подъезд
и корова вошла тоже. Потом и в квартиру зашли вместе.
На шум в прихожую пришла супруга, открыла
рот, сложила на груди руки.
— Ва! Вань! Эт чё?
— Это моя корова, — сказал весело дядя
Ваня. — Буду теперь с ней жить. Животное
неприхотливое, терпеливое, сено, да
вода. Много не говорит, ну, помычит
иногда. А, главное, везде за мной ходит,
любит меня незнай как. Так что, дорогая, освобождай ей место.
— Как? — спросила очумевшая супруга.
— Ноня год коровы, так что с тобой развожуся,
женюся на корове, — сказал дядя Ваня и погладил коровью морду.
— Как! — сказала женщина, размахнулась и
ударила дядю Ваню по лицу.
Дядя Ваня повалился на корову, та с испугу
вышибла дверь и бросилась из квартиры.
— Я тебе дам — развожусь! — погрозила
пальцем супруга. — Я тебе такую корову
покажу, что мало не опомнишься. Живо спать!
Дядя Ваня погладил разгоряченное ухо и пошёл
покорно в спальню.
— Ладно, — уже в кровати сказала ему жена,
— не отвалится твоё ухо, — нашла этот
дяди Ванин орган в темноте и погладила.
— Слышь, Вань, зря, наверно, так с
коровой-то, всё же живая душа, где теперь бродит.
Дядя Ваня ничего не ответил, тоже думая о
корове. Наверно, из частных домов
заблудилась. Надо было хоть подоить
родимую, и нам молока и ей легче.
— Слышь, Вань, а я хуже, что-ль коровы? Да?
— Лучше, — ответил дядя Ваня.
— Вот и я думаю, что лучше. Да Бог с ней, с
коровой, найдёт себе кого-нибудь. Вот
гоня пенсию должны принести.
— Да! — обрадовался дядя Ваня, — Молока и купим.
Конец
Павел Н. Лаптев
|
