В августе прошлого года, в самый разгар лесных пожаров, в одночасье уничтоживших немалую территорию на Нижегородской земле, Валерий Шанцев по представлению президента был утвержден на второй срок в должности губернатора Нижегородской области. Какие первоочередные проблемы сегодня стоят перед регионом, как области в целом удалось выйти из кризиса, сколько денег местным автовладельцам выплачивают за утилизованный автомобиль и почему Дмитрию Медведеву показалось, что нижегородский губернатор не в ладах с Интернетом– об этом и многом другом Валерий ШАНЦЕВ рассказал ответственному редактору «НГ-политики» Розе ЦВЕТКОВОЙ.
– Валерий Павлинович, наши апрельские встречи становятся традицией. Помнится, в предыдущую (см. «НГ» от 30.04.10) вы рассказывали, что в начале первого губернаторского срока у вас даже присутствовала некоторая растерянность – слишком большим показался разрыв между московской и региональной действительностью. Каковы ваши сегодняшние ощущения от губернаторства и прошла ли ностальгия по столичной жизни?
– Должен признаться, что первый срок был весьма тяжелым, потому что Москва и Нижегородская область – это совершенно разные территории, разные правила работы и разные возможности. Первый срок – это было накопление опыта, подходов, форм и определенных систем в работе с тем, чтобы область была жизнеспособной. Сейчас уже идет реализация этого.
Также в разделе:
Экономика растет, нефть дорожает, а граждане беднеют
В падении доходов обвиняют работодателей и инфляцию
Валерий Шанцев: "Я не использую свое лицо, чтобы получить привилегии"
Губернатор Нижегородской области нашел способ искоренить коррупцию
Владивостоку прописали утопию
Депутаты городского парламента отвергли стратегию развития краевого центра
Соглашение раздора
Гарантировать честность на выборах в Госдуму в Челябинской области готовы не все
Конечно, на работу очень серьезно накладывается прошедший финансовый кризис и те планы, которые особенно в стратегическом направлении приходится внимательно анализировать. Стратегию развития области до 2020 года мы по-прежнему считаем основным рабочим документом и не собираемся корректировать его конечные цели.
– В экономическом смысле вы действительно уже вышли на докризисный уровень?
– Да, и по многим показателям. Возьмем самый главный из них, внутренний региональный продукт (ВРП): мы достигли уровня 2008 года, а он у нас тогда самый высокий был, около 600 миллиардов. По консолидированному бюджету: по итогам 2010 года уже на 2,6% больше получили доходов, чем в 2008-м.
– За счет каких ресурсов, усилий это произошло?
– Прежде всего нужно было сохранить деятельность предприятий. Чтобы предприятия не обанкротились, не встали, чтобы их деятельность, хотя бы в сокращенном масштабе, но продолжалась. И все антикризисные мероприятия были направлены поначалу на сохранение банковской системы: мы сумели пройти так этот кризис, что у нас ни один банк не разорился. Не был закрыт ни один банк! В нескольких банках происходила санация, но возьмем самый крупный из них, наш Промстройбанк, его должны были санировать по программе за три года, а получилось за один год, и сейчас он полностью работает, с него сняты все ограничения. И по сегодняшней ситуации банковский сектор выглядит значительно лучше, чем до кризиса. По крайней мере сейчас нет такой ситуации, чтобы предприятия стояли в очереди в банке и им не давали кредиты. Наоборот, сейчас банки бегают за предприятиями, кому бы дать ссуды. Ситуация очень благоприятная.
Ну и второе, конечно, промышленность, экономика, транспорт, строительство – все это надо было удержать различными мерами. В основном помогали кредитными ресурсами. Предусматривали и свой залоговый фонд, и государственные гарантии, которые прошли по нашему бюджету. Кстати, этот механизм очень хорошо сработал, мы гарантий сколько дали, в том же объеме все эти деньги к нам обратно вернулись, не потребовалось никаких долгов из бюджета гасить.
Параллельно с этим мы продолжали работу с инвесторами. Несмотря на трудные кризисные времена, лишь 6% инвестиционных проектов, которые были в портфеле области, были прекращены. Остальные – либо сроки чуть продлили, либо продолжали работать. В регион пришли новые фирмы, которые известны во всем мире, и стали работать у нас как раз в это трудное время. Кстати, владелец семейной фирмы «Либхерр» (конструктивные элементы и компоненты) Вилли Либхерр нам сказал, что именно в кризис надо строить и завоевывать новые рынки. И вот эта идеология продолжения, что из кризиса нужно выходить сильными, с новой продукцией, а иначе на рынке ничего не завоюешь, сработала. Мы, конечно, вовсю старались: наш антикризисный совет работал в первые месяцы кризиса в ежедневном режиме, потом в еженедельном режиме, сейчас уже достаточно одного раза в месяц.
– Какие проблемы были самыми тяжелыми в это время?
– Снижение потребления. Потому что если нет потребления, то нет объемов производства. У нас, допустим, в автопромышленности объемы упали аж до 18% в январе 2009 года. Можете себе представить? Мы потеряли 82% объема! Это коллапс! Но нам удалось из него выйти. Сейчас мы имеем полностью работающие предприятия. И темпы роста за прошлый год составили 148% к 2009 году. И в этом году опять рост наблюдается. Мы имеем сегодня новый модельный ряд по грузовым автомобилям, легким коммерческим грузовикам. Уже «Газель-бизнес» освоили. Вот думаем сейчас о восстановлении потенциала производства легковых автомобилей. Со следующего года начнем выпускать Chevrolet Aveo в объеме 30 тысяч, ведем переговоры с Volksvagen по трем моделям. То есть спрос появляется...
– Получается, не было бы кризиса, его надо было бы придумать?
– Предприятия, которые попали в кризис, вынуждены были сами разрабатывать антикризисные меры, снижать себестоимость, улучшать качество, потому что без этого потребительский спрос не увеличить. Ну и конечно, мы придумали целый ряд программ, в частности, в автопроме хорошо себя зарекомендовала программа утилизации старых автомобилей. Мы выделили по 100 тысяч рублей на каждый автомобиль, если он производства нижегородской площадки, а еще 50 тысяч федералы выделили. И представьте, у нас Siber пошел, «Газель». Все с удовольствием стали покупать эти автомобили, потому что цена плюс качество стали устраивать.
– Кризис обнажил застарелую проблему моногородов. Как у вас с этим обстоит дело?
– По критериям, по которым город официально признают моногородом, у нас проходят 13 городов – это Балахна, Володарск, Ворсма, Выкса, Заволжье, Княгинино, Кстово, Кулебаки, Павлово, Первомайск, Саров, Сергач и Шахунья. По каждому мы разработали программу. В основе своей это была диверсификация экономического потенциала, потому что болезнь этих городов заключалась в том, что одно предприятие имело превалирующее значение с точки зрения объемов и количества работающих. И как только на нем что-то случается, весь город парализован.
Правда, это не везде. Тот же Саров, где Российский ядерный центр, тоже считается моногородом, но там ситуация активно развивалась, там кризиса никакого не было. Там ядерный центр, государственные программы вооружения, было финансирование да плюс еще очень много наработок гражданского уровня, свои коммерческие заказы. У них сейчас средняя зарплата 41 тысяча рублей, это даже больше, чем в Москве. Или возьмем город Кстово – тоже вроде бы моногород, но там есть хорошо работающее предприятие «Нижегороднефтеоргсинтез» – производство бензинов, дизельного топлива, всех сопутствующих товаров. Там тоже объемы резко не сокращались, он тоже нормально прошел кризис.
– То есть пытаетесь решать монопроблемы расширением промышленного пространства?
– А именно строительством новых предприятий. Вот город Павлово. Там строится и проектируется и гипсокартонный завод, и две мощные птицефабрики, которые практически удваивают производство мяса птицы и яиц. И если там Павловский автобусный завод был главным предприятием, которое и формировало этот город, то теперь появляются другие. Или, допустим, Заволжье, создали там промышленный парк. На эту промышленную плошадку пришли предприятия, которые выпускают не автомобильную продукцию, а фармацевтическое стекло, тару, добавки к материалам, из которых делают дороги, в том числе автокомпоненты для того же моторного завода.
– Как долго приходится уговаривать потенциальных инвесторов?
– За последние годы объем иностранных инвестиций у нас увеличился в девять раз. Есть проекты, которые долго реализуются, есть, которые быстро. Самая большая наша такая победа – мы построили на выксунской земле литейно-прокатный комплекс, каких даже в СССР не строили. Гигантской мощности, капитализация порядка 40 миллиардов рублей, и все это за три года в чистом поле. Это значит, что режим согласования мы просто на руках пронесли.
– В прошлом году лесные пожары, бушевавшие в России, накрыли и Нижегородскую область, извлекли ли уроки из прошлогодних режимов ЧП?
– Уроки были жестокие. По сути дела, за несколько часов 29 июля 2010-го, где-то с 17 до 21 часа, со скоростью 60 километров в час прошел по нашей земле смерч, который сжигал все на своем пути. В деревне Верхняя Верея 300 с лишним домов сгорело за 45 минут. С подобными проявлениями стихии трудно бороться. Но главное, мы справились с обычными пожарами. За это время мы потушили 1296 летних пожаров, некоторые из них были такими, что на глазах у всех запросто перепрыгивали озера... Сейчас люди, которые лишились крова в те трудные для всех дни, живут, пожалуй, лучше тех, кто не пострадал.
– В своем интернет-блоге, кстати, довольно популярном и активном, вы пообещали, что в нем никогда не будет вранья. А кто-то ехидничает и напоминает про историю, по-моему, двухгодичной давности, когда сам президент вас упрекал в том, что вы не очень пользуетесь Интернетом? Так быстро освоили компьютерные технологии, что даже впускаете пользователей в виртуальное пространство своего рабочего кабинета?
– Тогда произошло недоразумение. Меня как раз пригласили на это совещание в режиме видеоконференции как представителя региона, у которого были наилучшие показатели по услугам в электронном виде. И я рассказал, что у нас один из самых лучших порталов по госуслугам и что именно в этом году он признан самым лучшим. У нас к тому времени две услуги уже оказывались в электронном виде. Это очередь в ЗАГС – можно было через наш портал получить информацию, когда прийти и когда расписаться, и таким образом предоставлялся полный сервис по этой услуге. И второе – получение жилищных субсидий, все можно через компьютер и по электронной системе решить. Дмитрий Анатольевич задает мне вопрос: а вы-то сами пользуетесь этими услугами? А я как честный и порядочный человек (смеется) отвечаю, что в ЗАГС мне поздно идти, а зарплата у меня такая, что субсидии я точно не получаю. Но меня именно в этот момент отключают от видеотрансляции и говорят: «Вот видите, он не пользуется Интернетом». И все СМИ это напечатали, что Шанцев не пользуется Интернетом. А разговор-то был о другом.
Если серьезно, сам пишу, смотрю и отвечаю. Это же прямая обратная связь с населением, наиболее прогрессивным, думающим и не всегда хорошо относящимся к власти. Блогеры, они не очень простые люди, и если я с ними напрямую общаюсь, то они начинают и меня как чиновника чувствовать, где-то даже заступаться, если идет какой-то мусор, в отношении меня несправедливый.
– Помогает такая обратная связь борьбе с коррупцией?
– Ну, с коррупцией, если говорить о властных структурах, нужно бороться системными методами, нужно выстраивать процесс принятия решений и процесс согласования, чтобы те, кто обращается с вопросами, не общались напрямую с теми, кто принимает решения по этим обращениям… Вот в этом плане электронное правительство – это самое главное. На днях один из федеральных журналов опубликовал рейтинг регионов страны по уровню внедрения электронного правительства, и приятно было увидеть, что наша Нижегородская область заняла в этом рейтинге первое место в России.
У меня мечта есть, не только мечта, я занимаюсь этим серьезно, мы пилотный проект реализуем, чтобы правительство, чиновники работали в режиме фабрики. Чтобы он пришел на работу в 8–9 часов, ушел с работы в положенное время и ни с кем из физических и юридических лиц в течение дня не встречался, а все их вопросы решал в электронном виде. Когда существует контакт чиновника с человеком, вот тогда и возникают вопросы коррупции. А мы хотим, чтобы работа с населением шла в центрах работы с населением. Для этого и нужен реестр муниципальных госуслуг, которых у нас аж 248. Должны быть разработаны регламенты, как эти услуги формируются, и человек должен приходить в этот центр работы чиновников и получать эту услугу, как в магазине. Ведь ему там продавец не говорит, что, вот видишь, цена написана два рубля, а ты мне заплати еще рубль как взятку. Вот такая же система по оказанию услуг населению и должна быть, и чиновник в таком случае станет безликим. Но это нам еще длинный путь предстоит пройти. Должно быть 248 услуг, а у нас их пока еще только 4.
– Вам-то, как мне кажется, неузнаваемость в любом случае не грозит.
– (Усмехаясь.) В Москве по лицу и правда узнавали. В Нижнем Новгороде поначалу я был малоузнаваемым, сейчас, кажется, все узнают, при случае подходят, высказываются, рассказывают про свои проблемы. Но, поверьте мне, я не использую свое лицо для того, чтобы получать привилегии.
