Когда партнеры по пульке открыли свои карты, разочарованию Карасева не было предела. Он сразу вспомнил все поговорки, которые сопровождают игру в преферанс. И первая, которая пришла на ум: «карта - не лошадь, к утру повезет». Но, фишка почему-то оказалась не резвым мустангом, а старой клячей, с прогнутым хребтом и выпирающими из-под кожи ребрами, и никак не хотела выбираться из своего стойла. Карасев с сожалением смотрел на так некстати пришедших королей, понимая, что сейчас, на мизере, он зацепит не менее двух взяток. И это под двумя бомбами. На память пришла еще одна пословица: «плачь чаще – карта слезу любит». Но сколько, ни хлюпай носом, шевели губами и морщи лоб – это неважно. Это - иррациональное. А реальность перед носом. И реальность такова, что все поняли: клиент созрел и клиент - это он, Карасев. И все из-за этого чертова прикупа. Вот уж поистине: «знал бы прикуп – жил бы в Сочи».
-Ну.- радостно потер руки его старый дружок Мишин.- Кажется, дело подходит к финишу. Ты согласен на две своих?
Карасев несколько минут тупо смотрел на карты и лихорадочно проигрывал варианты ходов. Ну почему пика легла на одну руку! А, здесь, марьяж с семеркой и голый король. Да и восьмерка на длинных червях. Крути не крути, а две взятки на мизере – как с кустика.
-Ну, чего тянешь время.- снова напомнил о себе Мишин.- Ты - в наших руках. Абсолютно. Вопрос лишь во времени и в том, на сколько вистов ты полезешь в гору.
-Но…- продолжал трепыхаться Карасев.
Мишин вытянул руки и хрустнул костяшками пальцев.
-Не тяни резину.- ухмыльнулся он.- Сам знаешь. Теперь только от нашего желания зависит, как сильно мы тебя прищучим.
Карасев провел кончиком языка по пересохшим губам.
-Согласен на две своих.- охрипшим голосом выдавил он.
-Ну, вот и ладненько.- засмеялся Мишин.
Он пододвинул к себе разлинованную бумагу и с удовольствием начал писать висты на Карасева. Зрелище, как тебя обувают в лапти, ощущение было не из приятных. Закончив выписывать векселя на партнера, Мишин с удовольствием откинулся в кресле и прикрыл глаза.
-Американская помощь.- он причмокнул губами.- Вещь - очень полезная. Ладно, не расстраивайся. Сдавай.
Карасев взглянул на часы.
-Может, прервемся.- предложил он.- Уже два часа ночи. Давайте завтра продолжим игру. Голова трещит, ничего не соображаю.
Партнеры уже давно сидели с осоловевшими глазами, и предложение Карасева пришлось им как нельзя кстати.
-Хорошая мысль. А то, действительно, засиделись.
Сделав запись вистов, игроки, потягиваясь, поднялись с мест и заходили по комнате, разминая затекшие ноги.
Карасев протянул пачку «Marlboro» Мишину.
-Будешь?
Тот отрицательно замотал головой.
-Уже пачку скушал. Во рту, как кошки нагадили.
Карасев пожал плечами.
-Как хочешь. Мое дело предложить. Ну, пока.
-До вечера.- протянул руку Мишин.
-Ну, нет.- усмехнулся Карасев.- Утром на работе увидимся. Смотри, не опаздывай.
-И то верно.- усмехнулся Мишин.- Не опоздаю. Ну, будь.
Карасев вышел на улицу. Город спал. Спали все. Люди, дома, машины, даже деревья опустили листья. Ночная свежесть немного добавила бодрости, но головную боль не убрала. Карасев потер виски, но все было без толку. Кто-то подленько залез в черепную коробку и кувалдой долбил по мозгам. Он хотел было присесть на скамейку, спрятавшуюся у подъезда под развесистым кустом, но потом передумал: надо двигаться домой, чтобы избежать объяснений с женой.
Тьма укрыла высотки микрорайона. Во всех домах светилось только несколько окон. Пустоту ночи нарушало гулкое эхо шагов припозднившихся прохожих. Где-то за домом послышался шум проезжающей машины, а из окна квартиры второго этажа доносился звук работающего телевизора. На крыше одной из припаркованных машин поджав лапы, дремал здоровенный кот. Он, прищурившись, лениво наблюдал за редкими ночными гуляками и стригал ушами, если слышал подозрительный шорох в кустах.
В сонной тишине хлопок рамы окна, распахнувшегося где-то вверху, прозвучал, словно щелчок хлыста. Звон стекла заглушил вопль человека захлебнувшегося в отчаянии. Этот сдавленный и непонятный вскрик заставил Карасева поднять голову. На фоне кирпичной стены, с верхних этажей дома вниз скользил темный силуэт. Карасеву понадобилась доля секунды, чтобы его идентифицировать. Это была человеческая фигура, беспорядочно размахивающая руками и стремительно приближающаяся к Карасеву. Он инстинктивно сделал прыжок в сторону. И вовремя. Через мгновение, перед глазами Карасева сначала мелькнула тень вспугнутого кота, потом он услышал глухой удар упавшего тела на крышу машины. Карасев увидел, как подогнулась нога несчастного, и из разорванной штанины выскочила бедренная кость, казавшаяся в лунном свете неестественно белой. Чудовищный шок. И мгновенная смерть.
Серебристый внедорожник от неожиданности сначала присел на амортизаторах, потом и, мигнув фарами, заквакал противоугонной системой. Его вой поддержали несколько машин, спавших неподалеку. Чуть позже, Карасев увидел безжизненную руку, зависшую над капотом, поблескивающие осколки разбитого стекла и дергающуюся в агонии уцелевшую ногу.
Карасев снова посмотрел наверх. Только одно окно на втором этаже осветилось желтым пятном. Через пару секунд хоровое пение четырехколесной капеллы прекратилось. Свет в окне погас.
Вислоухий закончил ежедневное ночное патрулирование территории далеко за полночь. Он остался доволен обходом. Его вчерашние метки остались на месте и посторонних запахов рецепторы его носа не обнаружили. Правда, его старый вражина - приблудный кот Черный умудрился, все-таки, наследить на дальнем конце двора. Оставил две метки. Но они не в счет. Вчерашняя разборка явно пошла тому на пользу. Но, если, Черный снова попадется ему на глаза, то не мешало бы ему напомнить еще раз, кто во дворе хозяин.
После часового бдения необходимо выполнить обязательный ритуал накопленный поколениями предков. Надо изогнуть дугой спину и вытянуть вперед передние лапы. Потом перевести тяжесть тела вперед и сбросить усталость с задних конечностей. Было бы неплохо, если кто-нибудь пощекотал за ушком. Но, служба - есть служба. Нельзя расслабляться - до утра еще несколько часов патрулирования.
Однако, решив, что пара часов отдыха ему все же не помешает, Вислоухий направился к своему любимому наблюдательному пункту – серебристому внедорожнику, припаркованному у четвертого подъезда. У переднего колеса он на долю секунды отвлекся, привлеченный шумом хлопнувшей двери, и тут же угодил в еще не высохшую лужицу. Вспоминая в душе всех кошачьих чертей, он высоко вздернул мокрую лапу и брезгливо потряс, сбрасывая с нее как можно больше прилипшей грязи.
От идеи спрятаться за колесом, он решительно отказался. Под машиной обзор плохой. Многие молодые коты делали эту ошибку и попадались в западню. Нет путей отхода. Особенно когда видишь только одни ноги. Уж лучше на крыше.
Запрыгнув на капот и, цепляясь когтями за ветровое стекло, Вислоухий оказался на крыше внедорожника и на несколько секунд замер. Прижав уши, он вслушивался в тишину. Посторонних звуков, кроме обычного шума ночного города, он не вычленил. Вислоухий занял свое любимое место у лобового стекла внедорожника, поджал передние лапы и приготовился наблюдать за происходящим. Мало ли что. Отдых отдыхом, а бдительность терять не надо. Сколько еще котов шныряет по кустам. Здесь надо держать ухо востро. И глазом не успеешь моргнуть, как кто-нибудь оставит свою метку. А это - уже нарушение территориальной целостности и, согласно кошачьему праву, должна рассматриваться как агрессия, со всеми вытекающими последствиями.
Посторонний шум привлек внимание Вислоухого. Не двигаясь, он повернул левое ухо в сторону подозрительного звука. По тротуару в его сторону шел человек. Когда он приблизился к машине на несколько метров, Вислоухий повернул другой радар и приоткрыл глаза. Слишком близко. Надо подготовиться к срочной эвакуации. Еще неизвестно кто тут ночью рыщет.
Он услышал наверху, где-то под крышей, резкий хлопок. Не прекращая наблюдения за ночным гулякой, он кошачьим нутром почувствовал, что сверху что-то несется вниз. Причем с ужасающей скоростью. Вислоухий сжался, напуганный неизвестностью и сгруппировал тело к прыжку. Ему потребовались доли секунды, чтобы выделить на сером фоне кирпичной стены дома размытый силуэт человека, стремительно летевшего прямо на него. Реакция Вислоухого была мгновенной. Сначала он прыгнул на тротуар, потом на лавочку, потом на липу. Опыт предков говорил ему, что самое безопасное место для котов - наверху. Никогда нельзя забывать о законах, написанных кровью сотен поколений кошачьих. Поэтому будет правильным забраться повыше еще на пару веток. Темная фигура пролетела мимо Вислоухого и упала как раз на то место, где несколько мгновений назад он отдыхал после ночного обхода. Машина замигала фарами и завыла тонким противным звуком.
Когда подъехал полицейский УАЗ, звезды уже поблекли. Небо продолжало оставаться черным, хотя на востоке уже появилась серая полоска – предвестник приближающегося рассвета. Уличные фонари хорошо освещали покореженный внедорожник. Со стороны водителя над «Нисаном» нависала серая стена уснувшего дома, а правым боком внедорожник прижимался к детской площадке, окруженной табуном припаркованных машин. Несмотря на раннее утро, около места происшествия собралась небольшая толпа зевак.
Из патрульного Уазика выбрался лейтенант полиции. В левой руке он держал кожаную папку, а в правой – фонарик. Судя по его заспанному лицу, его только что выдернули из кабинета, где он в полудреме безмятежно дожидался окончания дежурства. Следом вылезли еще двое полицейских, из которых один был штатский. Лейтенант включил фонарик и недовольно посмотрел на окружившую машину кучку любопытных. Из толпы он почему-то сразу выделил Карасева, курившего в сторонке, у дверей четвертого подъезда.
-Здравствуйте. Это вы звонили в полицию?
Карасев утвердительно кивнул.
-Я.
-Хорошо. У вас есть какие-нибудь документы?
Карасев протянул паспорт.
-Карасев Владимир Сергеевич.- вслух прочитал лейтенант, внимательно посмотрел на фотографию, а затем перевел взгляд на самого владельца документа.- Что у вас тут произошло?
Карасев почувствовал себя дураком. Что-то не похоже, чтобы полицейского заинтересовал покойник на крыше «Нисана».
-Да, вот… - неопределенно протянул он, показывая на крышу машины.
Наконец лейтенант вспомнил причину своего визита и оглянулся на внедорожник. Он посветил фонарем в сторону «Нисана» и присвистнул.
Опаньки!
Лицо полицейского сразу же приняло серьезное выражение. Кивнув, сопровождающим его полицейским, чтобы они занимались своим делом, он жестом пригласил Карасева следовать за ним. Около «Нисана» лейтенант остановился и посмотрел наверх.
-Прямо под окнами.- произнес он.- Как будто специально поставили. Вы не знаете, кто хозяин?
Карасев неопределенно пожал плечами.
-Я живу в другом доме.
-Хорошо, выясним.
Лейтенант направил луч фонаря на труп, лежавший поперек крыши машины.
- Вы здесь ничего не трогали?
-Нет.
-Хорошо.
Карасев видел этого полицейского впервые и не хотел делать скоропалительных выводов о профессионализме лейтенанта. Первое впечатление - обманчиво.
Лейтенант обошел кругом внедорожник, заглянул под днище, подергал ручку двери и потом занялся покойником. Он поднял его голову за волосы и посветил в лицо. Карасев успел заметить черный от крови перекошенный рот и открытые глаза, в которых застыл животный ужас.
Лейтенант оглянулся на Карасева.
-Вы его знаете?
Карасев подошел поближе.
-Видел где-то. По-моему - житель этого дома.
Полицейский недовольно нахмурился.
-А точнее?
-Не знаю. На днях он приходил к нам в ТСЖ.
-Хорошо. Подождите, пожалуйста. Мы попозже, зафиксируем ваши показания.
Карасев отошел в сторону. По дороге он зацепил ногой пустую жестянку из-под пива. Она со звоном покатилась по тротуару. Лейтенант поморщился.
-Осторожнее. Возможно, это улика.
Дождавшись, когда Карасев отойдет на несколько шагов в сторону, полицейский надел тонкие резиновые перчатки и начал рыться в карманах погибшего. Через некоторое время лейтенант вытащил какой-то клочок бумаги, посмотрел на свет, удовлетворенно хмыкнул и засунул ее в полиэтиленовый пакет.
Мигая проблесковыми маячками, подъехала машина скорой помощи. Фельдшер в расстегнутом белом халате, из-под которого было видно темное платье, с недовольным видом подошла к поврежденному внедорожнику. Из кармана халата достала фонарик на пальчиковых батарейках и безразлично посветила в остекленевшие глаза покойника.
-Так это же - труп.- менторским тоном произнесла она, словно сообщала новость.
Лейтенант не ответил.
-У нас к живым вызовов полно.- продолжала накручивать ситуацию докторша.- А здесь, по пустякам вызывают.
-Это не пустяки.- попытался вставить слово полицейский.- Так положено.
-Ладно. Чего уж там. Раз приехали…
Несколько минут медик осматривала труп и констатировала смерть. Сняв перчатки, она выпрямилась и вопросительно посмотрела на полицейского.
-Везите в морг. Ему здесь делать больше нечего. Где расписаться?
Лейтенант подозвал помощника в штатском. Фельдшер поставила закорючку и взяла чемоданчик первой медицинской помощи.
-Ну, что скажете?- спросил ее лейтенант.
-Радуйтесь. По-моему - самоубийство. Во всяком случае, внешних повреждений, кроме как от падения, я не обнаружила. Впрочем…
-Вскрытие покажет.- вставил свое слово сержант.
-У вас что? Все такие умные?
-Попадаются.- ответил лейтенант.
-Ну-ну.- усмехнулась медик.- Справку о смерти получите в регистратуре. А результаты экспертизы - завтра к вечеру. Счастливо, лейтенант.
Хлопнули дверки кареты и, мигая синими проблесковыми маячками, машина завернула под арку дома.
Полицейский продолжил осмотр. Он подобрал банку «Балтика №3», так неудачно отфутболенную Карасевым, посмотрел на свет уличного фонаря. Она была вся измазана пивом и кровью, вперемешку с песком. Подумав, он на всякий случай, положил банку в пакет. Пока штатский с сержантом обследовали окрестности, подъехала машина с криминалистом. Кратко обрисовав ситуацию, лейтенант оставил покойника на попечении прибывшего коллеги и подошел к Карасеву.
-Так, продолжим. Вы видели, как это произошло?
Карасев покачал головой.
-Нет, лейтенант. Было темно. Я видел только падающее тело.
Лейтенант посмотрел вверх.
-Как вы думаете, с какого этажа он прыгнул?
-Я заметил тело где-то между пятым и шестыми этажами. Он уже летел.
-Значит, с седьмого по девятый.- констатировал факт лейтенант.- Это уже теплее.
Из толпы зевак подошел какой-то парень.
-Я знаю его. Это мужик из 177 квартиры.
-Это точно?
Парень, преодолевая отвращение, несколько секунд вглядывался в покойника.
-Да. Это – он. Точнее не бывает.
-А как его фамилия?
-Фамилию не знаю. Я здесь недавно живу. А вот на лавочке он часто сидел.
-На какой лавочке?
Парень указал на скамейку около подъезда.
-Вот на этой.
-Он что, больной?
Парень пожал плечами.
-Почему больной. Здесь они часто выпивают.
-Они?
-Ну, да. Здесь бомжи со всей округи с утра фанфурики пьют.
-Он что - бомж?- в голосе полицейского зазвучали нотки неподдельной радости.
Парня стала раздражать непонятливость лейтенанта.
-Я же говорил, что он живет в 177 квартире.
-Жил.- поправил Карасев.
-Ну, да. Жил…
Полицейский нетерпеливо махнул рукой.
-Это я уже слышал. Тогда поставлю вопрос иначе: он пил?
Парень пожал плечами.
-Не знаю. Я с ними на лавочке не сидел.
-У него есть родственники?- полицейский почему-то посмотрел на Карасева.
-По-моему нет. Впрочем - не знаю.- растеряно ответил он.
Парень снова вступил в разговор.
-У него жена была. Умерла недавно. Вот, наверное, и запил.
Чувствовалось, что разговор с полицейским парню был в тягость. И он искал повод, чтобы перевести стрелки на Карасева. Но лейтенант уже вцепился в парня мертвой хваткой.
-Значит у него,- он кивнул в сторону машины,- жена умерла и он запил? Я правильно вас понял?
-Совершенно верно.
-Значит, он был в состоянии депрессии и вполне мог сигануть из окна?- полицейский задумчиво уставился на парня.- Я правильно вас понял?
Парень обозлился.
-Это вы у него сами спросите.- он неопределенно махнул на «Нисан».
Карасев решил вмешаться.
-Перед падением, я слышал вскрик.
Полицейский бросил быстрый взгляд на Карасева.
-Какой вскрик?
-Обыкновенный. Сначала он вскрикнул, а потом отправился в полет.
-А что это меняет?
Карасев пожал плечами.
-Ничего. Только я, думаю, самоубийцы отправляются на тот свет, молча.
-А вы откуда знаете?
Карасев бросил презрительный взгляд.
-Меня поражает ваша логика, лейтенант. Вернее отсутствие таковой.- процедил он.- Или надев погоны, вы все становитесь циниками?
Полицейский сконфузился и, чтобы скрыть неловкость, перевел взгляд на парня.
-Вы больше ничего не хотите добавить?
Тот передернул плечами.
-Спрашивайте.
Лейтенант, посчитав, что на сегодня с него пока хватит, подозвал сержанта и попросил его зафиксировать разговор на бумаге, предупредив, что разговор, возможно, будет продолжен.
Из-под арки вывернул фургон, из нутра которого, бодро выскочил полицейский, а следом за ним вылезли два небритых типа с мятами физиономиями. Судя по затертым спортивным штанам и изжеванным рубашкам, это были постояльцы камеры №4, предназначенной для проживания административно арестованных. Они хмуро стояли в стороне и недовольно поглядывали на внедорожник. Впрочем, и в этом тоскливом деле и для них были свои плюсы. Каждая перевозка жмуриков сокращала срок их пребывания в принудительном санатории на два дня. А, если повезет, и покойник попадется с душком, то могут скостить и все три.
Криминалист закончил осмотр трупа и стал складывать в кейс свои принадлежности.
-Можете забирать.- обратился он к прибывшему полицейскому.- Я здесь свое дело сделал.
Лейтенант вопросительно поглядел на лаборанта.
-Что скажите?
-По-моему, самоубийство. По крайней мере, все так внешне выглядит.
Лейтенант облегченно выдохнул. Но криминалист решил, что полицейскому от него так просто не отделаться.
-Я бы, на твоем месте осмотрел бы квартиру. Мало ли что.
-А, чего смотреть.- пробурчал лейтенант.- Здесь и все так ясно.
Карасев хмыкнул. Полицейский подозрительно посмотрел на него, ожидая ехидной реплики.
-Вы что, думаете - я не знаю правила?
Карасев не ответил. Он достал сигарету и сделал глубокую затяжку. Наблюдая, как дым заклубился вверх, он обнаружил кота, затаившегося на ветке липы и с явным интересом наблюдавшего за разворачивающимися внизу событиями. К прозе жизни Карасева вернул вопрос лейтенанта.
-Вы, кажется, работаете мастером в местном ТСЖ?
Карасев вытаращил глаза. В яблочко! Откуда тот узнал? Он не говорил, кем работает, а только представился.
-Верно.- в голосе Карасева звучала растерянность.
Полицейский тоже расслышал нотки беспокойства. Глаза его заблестели и он довольно улыбнулся.
-Ну, как мастер вы должны знать жителей обслуживаемых домов. Что вы можете сказать о погибшем?
-Да собственно рассказывать нечего.- Карасев выпустил струйку дыма.- Житель, как житель. Я даже его фамилии не помню, не то, что его образ жизни.
-Тогда скажите: как вы здесь оказались ночью. На работе задержались?
-Все проще. Мы расписали пульку, вот и засиделись.
-Кто это может подтвердить?
В глазах Карасева заиграли недобрые огоньки. Он еле сдерживался, чтобы не сорваться на грубость.
-Мои партнеры.
Тело полицейского приняло стойку гончей, взявшей след зайца.
-Когда вы закончили игру?
-Не помню. Минут за пять до происшествия.
-В какой квартире?
Карасев сделал каменное лицо.
-В 146, это в соседнем подъезде.
Лейтенант, как опытный егерь, закончил отфлажковывать поляну. Он оглянулся на помощников, словно проверяя, как расставлены номера стрелков и приготовился к гону.
Он в упор посмотрел на Карасева.
-Это девятый этаж?
-Да.
-Покажите лоджию.
Тон полицейского не предвещал ничего хорошего.
-По-моему вон та.- Карасев показал в сторону балкона.
Лейтенант чуть заметно улыбнулся.
-У вас что, общая с ним лоджия?- он кивнул в сторону покойника.
Карасев посмотрел на полицейского ничего не выражающим взглядом, словно ему было на все наплевать.
-Не обращал внимания. Лоджия, как лоджия.
Лейтенант кивнул.
-Хорошо.- неопределенно произнес он.
Чистильщики уже упаковали труп в полиэтиленовый мешок и примерялись, как половчее забросить его в кузов фургона.
Карасев посмотрел на часы.
-Уже утро. Я могу идти? Мне с утра на работу.
-Хорошо.- произнес он. – Вы пока свободны.- полицейский выделил слово «пока».- Но, думаю, что мы еще встретимся.
Судя по его тону, кто бы в этом сомневался.
Карасев посмотрел на удаляющиеся красные габаритные огни труповозки. Он вспомнил растекшиеся по капоту мозги, похожие на плохо приготовленный омлет, и его затошнило. Быть пассажиром этого транспортного средства – удовольствие сомнительное. Уж лучше в общественном транспорте, по честно купленному проездному билету. И за свой счет.
Что-то мягко приземлилось на клумбу. Подняв трубой хвост, мимо Карасева продефилировал Вислоухий. Разговоры, разговорами, а ночное дежурство никто не отменял.
Десятью минутами позже Карасев заворачивал к своему дому между Центральной аптекой и городским рынком. Такие дома построенные из сборного железобетона, тараканами расползлись по всей стране, и требовалась большая фантазия, чтобы серому однообразию коробок, придать хоть какую-нибудь индивидуальность. Однако архитекторы не стали напрягать извилины. Просто раскрасили стены в два ходовых цвета: красный и серый. И всего делов-то. Правда, какая-то фирма прилепила на фасад дома рекламный плакат с радостными поросятами. Хотя, это и не Микеланджело с Сикстинской капеллой или какой-то Репин. Но все же. Какое-то разнообразие на унылой серости здания.
Несмотря на то, что уже рассвело и над сосновым лесом, окружавшим рынок, показался красный серп солнца, под козырьком крыльца продолжал гореть свет.
Настроение Карасева после разговора с полицейским было гадким. Он проклинал себя за то, что оказался не в то время и не в том месте. И вообще, думал он, в его жизни некстати оказалась цепь случайностей и событий, поворачивающая их семейную лодку в пропасть водопада. Карасев никак не мог избавиться от мысли, что наступила черная полоса, и все катится под откос. В последнее время у него возникла отчужденность в отношениях с женой, причину которой он до сих пор так и не смог найти.
Женившись десять лет тому назад, их брак спокойно, без бурь плыл по течению жизни. Но его тихое журчание привело к парадоксальному результату. Жизнь стала пресной и потеряла свежие краски. Брак продолжался только по инерции. Тем не менее, каждый из них делал вид, что дела обстоят нормально и не предпринимал попыток изменить ситуацию. Однако в голову постоянно лезла мысль - что их брак ошибка. А эта мысль требовала выхода. И Карасев чувствовал, что она вот-вот станет материальной.
Он выкинул недокуренную сигарету и носком ботинка затушил дымящийся окурок. Провел кончиком языка по пересохшим губам. Действительно - от выкуренной за ночь пачки сигарет во рту было гадко. Да и на душе - тоже.
Карасев, стараясь не звякать связкой, стал осторожно проворачивать ключ замка своей квартиры. На последнем обороте собачка предательски щелкнула. Звук был похож на выстрел из гранатомета. Карасев замер, проклиная себя, что до сих пор не удосужился смазать поворотный механизм. Черт! Вот это лязгнуло! Полдома, наверное, с постелей вскочило. Карасев прислушался. Точно. За дверью соседней квартиры зашаркали осторожные шаги. Бдительная старушка посмотрела в глазок и так же тихо зашуршала обратно.
В прихожей царил полумрак. Карасев несколько секунд стоял неподвижно, прислушиваясь к звукам квартиры. Потом осторожно закрыл за собою дверь и, стараясь ненароком не зацепить ногами какую-нибудь обувь, он на цыпочках пробрался на кухню. В конце коридора была комната Веры. Дверь в спальню была полуоткрыта. Карасев решил ее прикрыть, чтобы не разбудить жену, когда засвистит чайник. Он увидел, что Вера спит, повернувшись на правый бок, и натянув на плечо одеяло.
Карасев взглянул на настенные часы. Пять часов утра. До начала работы оставалось сто двадцать минут и ложиться спать уже не имело смысла. Поэтому выпить чашечку двойного кофе, посчитал он, будет нелишне. На столе лежала полупустая пачка сигарет, и на кухне пахло табачным дымом, хотя форточка была открыта. Карасев знал, что жена курила редко – только когда нервничала. Он понял, что она провела бессонную ночь и, возможно, легла спать недавно. Или сделала вид, что спит.
Он поставил чайник на газовую плиту, открыл настежь створку окна, чтобы проветрить кухню, потом присел на угловой диван, напротив которого висел маленький телевизор.
-Если скосишь глаза налево, то увидишь холодный ужин.- раздался, откуда-то сбоку, голос Веры.- А если посмотришь направо - то свои вещи, аккуратно уложенные в чемодан.
Карасев напрягся. Что-то стало давить изнутри. Несколько секунд размышлял, придумывая варианты ответа. Потом медленно повернул голову. Жена стояла в проеме двери, прислонившись к косяку. Волосы водопадом стекали по ночной рубашке. На фоне окна спальни сквозь шелковый пеньюар четко вырисовывалась ее стройная фигура. Под глазами синие круги от бессонной ночи. Ее взгляд не предвещал для Карасева ничего хорошего.
Карасев постарался скрыть замешательство за широкой улыбкой и скромно потупился. Он надеялся на то, что раньше не замечал у Веры привычки выдергивать крылышки у бабочек и сжигать их с помощью увеличительного стекла.
-Доброе утро, Вера.
-Для кого доброе…
-А что такое?- перебил ее Карасев, придав голосу больше участия. Он еще продолжал рассчитывать, что утренний разговор ограничится дружеским порицанием.- Я разбудил тебя? Ты не выспалась?
Глаза жены засверкали. Еще секунда и два автогена прожгут его насквозь. Карасев уже чувствовал, как начинает плавиться рубашка. Она хотела сказать что-то обидное, но засвистевший чайник спутал ее мысли.
-Ну, так что? Долго это будет продолжаться?
Так. Значит, будем насаживать букашку на иголку, и препарировать ее для гербария. Оставалось только найти скальпель.
-Что?- округлил глаза Карасев.
Голова Веры дернулась и ее нижняя губа задрожала.
-А ты не понимаешь! Не понимаешь!- голос жены поднялся на одну октаву.
Ого! Карасеву на миг показалось, что он тореадор перед выпущенным на арену быком. Тот еще не бросился на мулету, но уже наклонил голову и бил землю копытом. Лучше уж отсидеться на задних трибунах. Там все же надежнее.
Карасев широко улыбнулся, желая показать, что не обиделся.
-Ты, чего сердишься.- примирительно сказал он.- На работе я был.
-Твоя работа – ночами по бабам шастать.- воскликнула Вера.- Но ничего, мы твой инструмент укоротим!
Карасев посмотрел на нее, как дурак.
-Членовредительство преследуется по закону.- он еще попытался шутить.
Шутка юмора не удалась. Она была плоской, как стол. Вера ее не оценила. И Карасев понял, что она уже достала пинцет и скальпель, чтобы выдернуть лапки и насадить его на булавку в кассете гербария.
Она тяжело задышала и зловещим тоном произнесла:
-Ты, что? Посадить меня хочешь?
Ха! Бесподобная женская логика! У Карасева отвисла челюсть.
Пока он в замешательстве таращил глаза, Вера попыталась перехватить инициативу.
-Вот что.- тоном не терпящего возражений, заявила она.- Мне надоела твоя ночная работа. Ты, по-моему, забыл, что у тебя есть жена. Семейные обязательства, в конце концов.
-Да, но…
-Никаких «но». У тебя всегда есть право выбора.- Вера сделала паузу, чтобы на одном дыхании выпалить все, что накипело у нее на душе.- Короче. Или я, или…- она хотела подобрать хлесткое слово, но не нашла и поэтому сгладила углы.- Или твои…, твои ночные отлучки.
Карасев понял, что если он сейчас ответит, то вызовет у нее новую вспышку гнева. Но, если, промолчать – значит признать свою вину. Ситуация как в шахматах. Цугцванг. Любой ход вызовет ухудшение позиции.
Он нашел зажигалку, закурил и налил в чашечку кофе. Это дало ему несколько секунд передышки, чтобы обдумать ситуацию. Однако ничего путного в голову не приходило, и он продолжал держать паузу. Жены умеют читать мысли или Карасев стал слишком предсказуем.
Вера продолжала сверлить его глазами.
-Чего молчишь? Язык проглотил?
Карасев сделал глоток. Пожал плечами. Чего тут сказать. Может, сама успокоится. Он по опыту знал, что ссора заводит любой разговор в тупик. Он становится бессмысленным по сути, если не сменить тему.
Карасев откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.
-Мне кто-нибудь звонил?- безразличным тоном спросил он.
-Аксянов.
-Когда?
-Вчера. Часов в одиннадцать вечера.
-Он ничего не передавал?
-Сказал, что ты чудак на букву «м».
-Это я и без него знаю.- отмахнулся Карасев.- Может, он еще чего-нибудь добавил к этому?
-Сказал, что не горит лампочка в тамбуре третьего подъезда.
-Это на него похоже.- подумал Карасев.- Мог бы и утром сказать, а не звонить, на ночь глядя. Сегодня на оперативке закатит истерику.
Он вспомнил, как 31 декабря, Аксянов нашел его по мобильному телефону и вместо ожидаемых поздравлений, трагическим голосом начал кричать по поводу сгоревшей лампочки в каком-то подъезде. Притом не на лестничной клетке, а в коридоре квартиросъемщика. Какой-то пьяный жилец промахнулся дверью, возможно, набил шишку и нажаловался Аксянову. Начальник выкатил ушат грязи на мастера, обвинив его в бездушном отношении к людям. Вечер был окончательно испорчен, и Карасев все новогодние каникулы подбирал слова, которые он выскажет своему начальнику, когда выйдет на работу.
Сейчас он попытался понять причину ночной прогулки по подъезду какого-то жителя и неожиданно для себя усмехнулся. Вообще-то ночью добрые люди спят.
Вера бросила подозрительный взгляд на Карасева.
-Ты чему смеешься? Ты, может, меня за дуру считаешь?
Дальше продолжать разговор не имело смысла. Он просто пойдет по кругу и снова вернется к выяснению отношений. Карасев потушил сигарету и потер виски, чтобы успокоить вновь вспыхнувшую головную боль. Он взял со стола чайник и вернул его на плиту. Вера тоже молчала. Она присела на диван и, сложив ладони лодочкой, сжала их между колен. Пауза затягивалось. Никто не хотел сделать первый шаг навстречу друг другу, рассматривая его, как капитуляцию.
-Там, один мужик из окна выпрыгнул.- куда-то в пустоту произнес Карасев.
-Какой мужик? Куда выпрыгнул?- неопределенно спросила Вера.
Карасев пожал плечами.
-Не знаю. Он жил в доме нашего ТСЖ.
-Какой ужас.- безразлично произнесла Вера.- И как это случилось?
Карасев поднялся с дивана, допил остывший кофе и положил чашку в раковину.
-Не знаю. Я шел мимо, и он чуть не свалился мне на голову.
Он повернулся. Он увидел, что глаза жены повлажнели и стали печальными.
-А, кто это? Может, я его знаю?
-Мужик, какой-то из 177 квартиры.
-Какой ужас.- повторила она.- Какая страшная смерть.
Она представила последние секунды жизни и нервно передернула плечами.
-Как, ты говоришь, его зовут?
Карасев пожал плечами.
-Не знаю. Только видел пару раз. Даже лицо не могу вспомнить.
Вера опустила плечи. Она стала похожей на сломанную куклу, оставленную на скамейке под дождем.
-Это Вадим.- прошептала она.- Боже мой. Это Вадим.
Карасев вопросительно взглянул на Веру. Естественный вопрос повис на кончике языка. Глаза жены опустошенно смотрели в пустоту. Они и не скрывали непереносимую боль свалившегося несчастья.
Карасев не стал задавать наводящих вопросов. Он прошел в спальню, чтобы собрать вещи. Такую маленькую и уютную, с веселыми занавесками из габардина, неизменной гобеленовой картиной над постелью. Оглядывая комнату, он окинул взглядом всю жизнь с женой сосредоточенную в этой комнате. Побрякушки и куклы, глянцевые журналы и бижутерию, книги, мелочи, вся ценность которых, заключалась в том, что они имели отношение к их прошлой жизни. Ему вдруг в голову пришла мысль, что за свою жизнь он видел много смертей. Они были разные. Но всегда создавали ощущение бессмысленности и растерянности. Он никогда не думал, что смерть совершенно постороннего человека коснется его таким неожиданным образом.
Карасев вернулся на кухню. Вера продолжала сидеть в прежней позе и тихо плакала.
Услышав шаги Карасева, она быстро смахнула слезу.
-Я только вчера с ним разговаривала. Он был такой веселый.
Карасев зашел в ванную комнату и взял с полочки зубную щетку и бритву «Жилет». В коридоре он нашел полиэтиленовый пакет, сунул туда рубашку и необходимые мелочи.
-У него три месяца назад погибла жена в автомобильной катастрофе.- печально сказала она.- Он так ее любил. Я даже боялась, что он не переживет горе. Но, я не думаю, что он покончил с собой. Его убили. – утвердительно добавила она.- Это – точно. Он был такой веселый и строил планы на жизнь.
Карасев положил пачку сигарет в карман.
-Он сосед Нины Фоминой, моей подруги. Ты ее знаешь: она делает мне прически, а он живет напротив. Он как-то заглядывал к ней зачем-то.
Она словно оправдывалась.
Карасев взял пакет и направился к двери.
-Подожди.- остановила его Вера.- Я хочу сказать, что нам лучше пожить раздельно. Нам надо разобраться в своих чувствах. Как, ты думаешь?
Карасев замер. Внутри у него все оборвалось, и он почувствовал, как застучало сердце. Одно дело - уходить или сделать вид, что уходишь по собственной инициативе. Совершенно другое - когда уходить действительно надо, но при этом тебя пинают коленкой под зад.
У Карасева пересохло в горле.
-Как знаешь.- осипшим голосов ответил он - Может, ты права. Давай попробуем. Чемодан - он кивнул в угол кухни.- мне пока не нужен.
Вера не ответила.
Карасев закрыл за собою дверь, и ключи положил в карман.
Последнее слово он все-таки оставил за собой. Чтобы как-то себя утешить и выпустить пар, он хотел грохнуть ногой по двери, но в последний момент передумал и, перепрыгивая через две ступеньки лестничного марша, выскочил на улицу. В дверях он чуть было не сбил с ног соседку, профессиональную сплетницу, которой так некстати вздумалось в такую рань вынести мусор. Женщина ойкнула и вжалась в стену. Карасев узнал ее в полумраке подъезда, но не подал виду.
-Ну, все. Через пять минут весь дом будет все знать.- тоскливо подумал он.
Глаза соседки загорелись в предчувствии жаренного.
-Карасев?- удивленно воскликнула она.- Ты куда несешься? Что случилось?
Он решил отделаться от расспросов.
-Извините.
-Бог простит.
Карасев прошмыгнул в дверь и быстро пошел в сторону магазина «Люкс». Заворачивая за цветник, он быстро оглянулся. Занавеска окна его квартиры заколыхалась. Ему на миг показалось, что его кто-то выгнал голым на улицу.
До начала рабочего дня оставалось около часа, и Карасев провел его на скамейке у одноэтажного здания пенсионного фонда, выкурив при этом несколько сигарет. Их всех событий, случившихся за сегодняшнюю ночь, наиболее примечательным было не игра в преферанс, не размолвка с женой, даже не гибель человека по имени Вадим, а то, как она отреагировала на его смерть. Жизнь научила его быть циником. Он наблюдал ее как бы со стороны, воспринимая факты и события, как нечто стороннее и далекое. Это было что-то, вроде, процесса взросления, насыщения и анализа, спокойного восприятия жизни, как она есть. Но, думал он, сегодняшний разрыв стал кульминацией накопленных недомолвок, малозначительных фактов, событий, приведший к взрыву. И произошло это - не благодаря, а скорее вопреки его желанию.
И так внезапно появившаяся тень человека по имени Вадим, отделившая его жизнь на прошлое и настоящее, была просто катализатором, и требовала более тщательного анализа. И, прежде всего, найти ответы на следующие вопросы: Кто такой этот Вадим? Откуда он взялся? Какое отношение он имеет к Вере? А, если и имеет, то, что их связывает? Простое знакомство или нечто большее?
И, теперь, закуривая очередную сигарету, он принял решение.
Десятью минутами позже, ровно в 7.55 Карасев был у конторы. Она располагалась в бывшей квартире, состоящей из трех комнат. В одной сидел председатель ТСЖ, бывшая гостиная была оборудована в комнату для посетителей, она же приемная. Главным украшение гостиной был огромный фикус, который почти полностью закрывал окно. В самой маленькой комнате разместился главный бухгалтер.
Над крыльцом горел свет. Карасев хмыкнул, зная патологическую скупость Аксянова по поводу лампочек, который, даже уходя на несколько минут, выключал все электрические приборы.
На расставленных вдоль стены стульях, уже сидело несколько жильцов, дожидаясь приема. Судя по их опустошенно-заискивающим глазам, Карасев понял, что сейчас начнутся жалобы по поводу подтекающих кранов или пары неубранных окурков в подъезде. Леночка, она же секретарь-делопроизводитель, она же паспортистка, она же официант, разливала в маленькие чашечки кофе. Их было две.
-У себя?- вместо приветствия спросил Карасев.
-Да. Несколько раз спрашивал.
-А для кого вторая чашка?
Леночка покраснела.
-Эх, Леночка, Леночка. Кофе меняет цвет лица в худшую сторону. Запомните это.
Глаза ее вспыхнули, и она отставила одну чашку в сторону.
-Ну, зачем же добру пропадать. Несите две. Так и быть, я за вас рюмку кофе выпью. А вы сможете оценить мою самоотверженность.
Леночка подозрительно оценила молодую поросль на лице Карасева.
-Вы, что? Решили бороду отпустить?
Карасев поскреб подбородок.
-Да что вы, Леночка. Весь в трудах и заботах, спины не разгибаю, даже побриться некогда.
Он строго посмотрел на старушек, которые с явным любопытством прислушивались к разговору. Те сочувственно закивали головами. Ободренный их молчаливой поддержкой, Карасев сделал печальные глаза.
-Так вот, Леночка, самое обидное, что никто, или почти никто,- он оглянулся на бабушек (вы не в счет).- оценить это не может, или не хочет. С утра до ночи на работе. Вот вчера, Леночка, заменили три крана, ввернули две лампочки. У кого-то канализация прорвалась. А делает кто? Карасев. Соседи поругались – опять Карасев.
Леночка подалась вперед. Надо усилить эффект.
-Дома почти не бываю. До двадцати семи лет по стране мыкался. Жену найти не мог. Когда пришел на работу в ТСЖ, думал, ну вот, все посвящу людям. А где благодарность?- он обиженно развел руками.- Где благодарность, я спрашиваю?
Бабушки сконфуженно закивали. Карасева продолжало нести.
-Вот сегодня ночью в шестом доме аптеку на первом этаже затопило. А почему, я спрашиваю? Потому, что жильцы в 77 квартире мыться решили. И это в два часа ночи! А почему ночью? Днем, что ли помыться нельзя? Нет, обязательно надо в два часа ночи душ принять. А где забота о соседях? Душ-то шумит.- он строго посмотрел на посетительниц.- Ведь, жильцам спать мешают. Правильно? Воду-то включили, а сами спать легли. Вот и пришлось в доме воду перекрыть. Теперь весь подъезд без воды стоит. А почему? Потому что, кто-то помыться решил. А Карасев виноват. Виноват, я спрашиваю? А вы говорите - не бритый.
Карасев глубоко вздохнул. Леночка смотрела на него широко открытыми глазами.
За спиной послышались жидкие непродолжительные хлопки. В проеме двери стоял Аксянов и насмешливо смотрел на Карасева.
-Браво!- он изобразил что-то наподобие улыбки.- Номер на бис. Благодарные зрители долго не отпускали артиста.
Карасев скромно потупил глаза.
Аксянов оглядел приемную и широко распахнул дверь.
-Заходи, Синбад-Мореход. Уже утро и Шехерезада давно прекратила свои дозволенные речи.
В кабинет Карасев вошел следом за Аксяновым. Тот был высокого роста – один метр восемьдесят сантиметров, имел стройную, немного худощавую фигуру, гладко зачесанные назад черные волосы. Одет он был в рубашку от Юдашкина и джинсы, стоимостью не менее десяти тонн. До Карасева доходили слухи, что Аксянов любил устраивать вечеринки и отдыхать на побережье Таиланда. Во всяком случае, лицо его всегда покрывала легкая корочка загара и летом, и зимой, что придавало ему особый шик в разговоре с девушками.
Обогнув слева стол для заседаний, занимавший большую часть комнаты, он уселся на вращающееся кресло и закинул ногу на подлокотник.
-Где тебя все утро черти носят?
Карасев сделал обиженное лицо и посмотрел на часы. 8 часов. 7 минут.
-Порядочные люди сначала здороваются.
Аксянов не обратил на реплику Карасева никакого внимания.
-Ты где это всю ночь шлялся?
-С чего это ты взял?
-Слепому видно. Лицо в щетине. Если бы дома ночевал, то побрился бы. Как она, ничего?
-Кто, жена?- попытался увильнуть от ответа Карасев.
-Какая жена. Баба, у которой ты всю ночь околачивался.
-Господи.- тоскливо подумал Карасев.- У всех на уме одно, и тоже. У меня что, тавро на лбу выжжено, что ли!
Карасев решил внести ясность.
-В твоей тираде есть только одно правильное слово.- произнес он.
Аксянов поднял бровь.
-Какое?
-Ничего.
-Не понял?
-Ничего ни с кем не было.- медленно процедил слова Карасев.- Я что, бык-производитель?
Аксянов внимательно посмотрел на Карасева.
-А что? Похож, только, кольца в ноздрях не хватает.
Карасев фыркнул.
-Ладно тебе. И ты туда же. Ты лучше скажи: кто живет в 177 квартире?
-Понятия не имею. А, чего это ты спрашиваешь?
Карасев коротко рассказал о событиях сегодняшней ночи. Аксянов слушал, не перебивая. Карасеву показалось, что даже слишком внимательно. Этот вывод Карасев сделал потому, что лицо Аксянова было сосредоточенным, без привычной усмешки. Он опустил ногу на пол и сидел с выпрямленной спиной. Карасев в своем рассказе упустил только подробности ссоры с Верой и то, как она восприняла известие о смерти Вадима.
Выслушав рассказ, Аксянов откинулся на спинку кресла и, несколько секунд осмысливал информацию. В его глазах было неподдельное сочувствие.
-Жалко мужика. И с чего это он вдруг вздумал сигануть в окно?
Карасев пожал плечами.
-По-моему, полиция еще не решила – это убийство или несчастный случай.
Аксянов поморщился
-Еще убийства нам не хватало. Сплюнь через плечо.
-А мы-то, здесь, с какого боку? Пусть у ментов голова трещит.
-Не скажи.- задумчиво ответил Аксянов.- Проверки начнутся. Менты крутиться будут, вынюхивать. Не к чему это нам.
В кабинете на несколько секунд повисла пауза. Карасев подошел к окну и посмотрел на улицу.
-Так ты мне не ответил.- произнес он.- Что собой представляет этот Вадим?
Карасев обратил внимание, что он спросил о погибшем в настоящем времени.
-Я плохо его знал.- ответил Аксянов.- Слышал только, что у него недавно погибла жена.
-Да, я тоже слышал, что она попала в автомобильную аварию. Ты не знаешь, как это произошло?
-Я не интересовался подробностями. Только говорили, что где-то в Мотмосе. Кто-то вылетел навстречу и осветил дальним светом. Она вильнула и улетела с акведука. Мгновенная смерть.
Аксянов тяжело вздохнул. Видимо ему был неприятны эти воспоминания.
-А виновника аварии нашли?
Аксянов махнул рукой.
-Да где там! Списали на невнимательность водителя. С этого моста много машин нырнуло на железную дорогу.
-А где она работала?
Аксянов пожал плечами и пододвинул к себе папку с документами.
-Не знаю. Впрочем, у нас есть Леночка. Не будем отбирать у нее хлеб.
Он наклонился к селектору и нажал клавишу.
-Леночка, где обещанный кофе?
Аксянов не успел опустить кнопку, как в кабинете, словно джин из бутылки появилась секретарша с двумя чашечками дымящегося кофе.
-Леночка, мне нужна вся информация о жителях 177 квартиры.
Девушка поставила поднос на край стола и скрылась за дверью. Через мгновение она уже стояла у края стола с журналом регистрации жильцов дома.
-Спасибо.- буркнул Аксенов и жестом императора дал понять, что она может заниматься своими делами.
-А она у тебя неплохо вышколена.- одобрительно заметил Карасев, пододвинув к себе чашечку кофе.
-Стараюсь. Отличается особенной преданностью.- Аксянов кивнул на дверь.- Люблю, когда спина прикрыта: оглядываться не приходится.
Он внимательно посмотрел на мастера. Понял тот намек или нет?
Карасев сделал непроницаемое лицо.
-Пусть думает, что хочет.- сказал он сам себе.- Моя хата - с краю.
Аксянов отвел взгляд.
Карасев понял, что его молчаливый ответ не удовлетворил начальника. Да бог с ним. Пусть думает, что хочет. Мы вращаемся на разных орбитах. Но это уже лирика.
Выдержав паузу, Аксянов открыл журнал. Указательный палец заскользил сверху вниз по странице, пока не остановился на номере 177.
-Так. Кто тут у нас? Калинин Вадим Сергеевич. Год рождения… Жена – Белова Светлана Николаевна. Детей нет. – Аксянов оторвал взгляд от журнала.- Странно: почему она не взяла фамилию мужа?
Карасев неопределенно пожал плечами. Он на мгновение прикрыл глаза, и перед ними мелькнула кувыркающаяся фигура Калинина на фоне серой стены дома.
-Понятия не имею. А что еще?- после секундной заминки произнес Карасев.
-Так, место работы… Калинин – слесарь завода корпусов… Белова – ведущий экономист ОАО «Теплоэнерго». Что-то, знакомое, я где-то слышал эту фамилию.
-Ты ее знаешь? Может, встречал в конторе теплосетей? Ты, ведь, там часто бываешь.
Аксянов откинулся в кресле и прикрыл глаза.
-Не помню. Когда они сидят за столом, то все на одно лицо. Нет, что-то не припоминаю.
Карасев потер щетину на подбородке.
-Странно. Он слесарь, а она - ведущий экономист. Вся экономика « Теплоэнерго» в ее руках. Он что? У нее на шее сидел?
-Кто его знает. Женщина она, наверное, была состоятельная. По крайней мере, машина у них была крутая. По-моему, «Тойота-супра». Помнишь, она еще нам мешала снег убирать.
-Кто? Белова?
-Нет.- недовольно махнул рукой Аксянов.- Я о машине говорю. А про мужика ее вообще ничего не знаю. Ну, хватит о грустном. Ты прав - пусть у ментов башка трещит, а у нас самих дел по горло.
Карасев напрягся. Что-то в голосе Аксянова ему не понравилось. Карасев часто полагался на интуицию. И сейчас интуиция подсказывала ему, что Аксянов переходит к главным неприятностям.
-Ты доложил, что в 1 квартире сделал стояк канализации.
На всякий случай Карасев сделал непроницаемое лицо.
-Что-то не припомню.
-Ты отчитался, что посылал слесаря на эту квартиру.- медленно растягивая слова, произнес Аксянов.- Но жительница сказала, что ничего ей не сделали.
Карасев почувствовал, что начинает краснеть. Аксянов всегда отличался сложным характером, а после того, как стал председателем ТСЖ, он иногда становился просто несносным занудой. И всегда перед разносом, Аксянов начинал растягивать слова.
Карасев постарался взять себя в руки.
-Но, мне доложили.- он состроил недовольную гримасу, будто разговор шел о мелочах.- Что там все в порядке. И если она хочет…, то достаточно только наложить бандаж на трубу…
Аксянов не дослушал.
-Она пришла и заявила, что никто не был и ничего не сделано.
-Да я сам был в этой квартире! Там небольшой скол на раструбе стояка. Ничего страшного, может заводской брак. Мы договорились, что наложим бандаж и посмотрим еще месяц.
Но Аксянова переубедить было трудно.
-Я не знаю, о чем вы там договорились. Вот ее заявление, где черным по белому написано, что ничего не сделано.
Карасев начал закипать. Он знал, что если Аксянову что-нибудь втемяшится в голову - ничем не переубедишь. Хоть кол на голове теши. Тем более что до прихода в ТСЖ, Аксянов работал в торговле и все его представление о работе коммунальщиков ограничивались своевременной заменой перегоревших лампочек или уборкой лестничных маршей. Высшим авторитетом для него был какой-нибудь слесарь, который проспав на дежурстве в котельной несколько лет, объявлял себя специалистом трубопроводных систем. Его замечания Аксенов принимал за истину. В разговоре с Карасевым он часто ссылался на то, что Федор, прошедший несколько кругов в качестве слесаря различные ЖЭКи, сказал, а Иван, у которого были мозоли на ладонях от игры в домино, посоветовал и поэтому надо делать так, а не иначе. А то, что системы коммуникаций, в результате советов таких доморощенных теплотехников уходят в разнос, Аксянова интересовало мало. Законы физики были открыты для кого-то другого, школьников, например, чтобы было чем-то занять их во время уроков. Карасев сделал вывод, что, по всей вероятности, Аксянов искренне считал, что законы природы, возможно и существуют, но только не в ТСЖ.
-Ты что, предлагаешь заменить стояк? Но он же, в норме, не течет.
-Я не знаю, что ты будешь делать.- надменно произнес Аксянов.- Но есть заявление о замене стояка и мы должны его заменить.
-Но он не течет и в нормальном состоянии.
Аксянов фыркнул.
-Я вижу, ты не понял меня. Есть заявление…
-Она что, с катушек спрыгнула? Менять хороший стояк под действующей канализацией, в девятиэтажном доме? Да мы всю ее квартиру говном зальем!
Аксянов демонстративно отвернулся к окну и забарабанил пальцами по столу, посчитав, что тема закрыта, и разговаривать больше не о чем.
-Ну, хорошо.- после минутного молчания зловеще пообещал Карасев.- Сделаем. Нам все равно, что наступать - бежать, что отступать - бежать.
Аксянов, подняв подбородок, продолжал выстукивать барабанную дробь.
Карасев взял заявление и направился к выходу. Аксянов недовольно смотрел ему в спину, пока он не закрыл дверь.
Когда Карасев ушел, Вера еще долго стояла у окна. Она бесцельно смотрела куда-то в пустоту, даже не пытаясь осмыслить, что произошло несколько минут назад. Потом, она вернулась в спальню и присела на пуфик перед зеркалом. Вера внимательно рассматривала свое отражение, пытаясь сгруппировать мысли, в какую-то логическую связь. Она еще сама не поняла, что произошло, причину размолвки, вспыхнувшей, буквально на пустом месте. Вспышка гнева, сменившаяся потом неожиданной истерикой, прошла. Ушла вместе с Карасевым. Осталась только пустота, которую стали заполнять сомнения.
-Может, я погорячилась. Вбила себе в голову черт знает что.- оправдывалась она перед собой.- Мог бы позвонить, сказать, что задерживается. Я бы не волновалась. Все ночь не спала. Переживала. А он - ни слова, ни полслова. Как будто я мебель.
От обиды и жалости к себе из-за бессмысленной ссоры, она почувствовала, как задрожали губы и увлажнились глаза. Слова, брошенные Карасевым перед уходом, наводили тоску и отчаяние. Как наводили тоску эти глупые шторы, бессмысленная мебель, ставшие ненужными побрякушки, которые придавали нежный уют дому. Она сквозь слезы смотрела на себя в зеркало, чувствуя, как медленно, в муках, умирает ее душа.
Перед ней на тумбочке лежала коробочка с тонированным кремом. Вера указательным пальцем взяла несколько граммов мази и провела по морщинкам от переносицы к виску. Результат остался нулевым. Крем только притушил мешки под глазами. Вера нанесла еще один слой. Все бесполезно. Впрочем, по большому счету ей было наплевать на темные круги под глазами и веер морщинок на висках.
Вера вздохнула, салфеткой стерла крем и сложила руки на коленях. Она продолжала тупо вглядываться в свое отражение, пытаясь разложить по полочкам все то, что с ними произошло за последнее время. Ее все больше волновала трещина в отношениях с мужем, которая разъединила их на две автономные системы. Вот уже несколько месяцев каждый из них вращался на своей орбите. Изредка эти орбиты сближались, но уже никогда не пересекались.
В последнее время, ее нередко посещала мысль переписать десять лет совместной жизни и начать все заново. Но, ни переписать, ни вычеркнуть эти десять лет она уже не могла. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды.
В отместку Карасеву, а, может быть, больше себе, она стала задумываться о разводе. Но решиться на это Вера не смогла. В ее жизни было слишком мало счастливых минут. Даже Новогодние праздники для нее были очередным днем в череде серых будней. Правда, когда ей исполнилось пятнадцать лет и ее немногочисленные подружки стали делиться рассказами о встречах с мальчиками, в унылую серость проходящих дней добавились свежие краски.
Юность ее была тоже не особенно веселой. Прошлое веригами тянуло ее назад. И избавиться от ощущения монотонной беспросветности, тянущегося однообразия дней, ей так и не удалось.
Как ни странно, учеба в институте еще больше отдалила ее от сверстников. Она погрузилась в лекции и библиотеки и времени на флирт и адюльтер с молодыми людьми у нее не оставалось. Хотя она постоянно чувствовала на себе восхищенные взгляды парней и откровенную зависть подружек.
Вера уже свыклась с мыслью, что до конца дней останется, синим чулком, но встреча с Карасевым перевернула всю ее жизнь. Она с головой окунулась во всепоглощающую радость и блаженство, о которой читала только в книгах. Она полностью растворилась в мужчине, отдавала себя всей страстью изголодавшейся женщины. Они были не молоды и не светились радостью юности, но десять лет пролетели как один медовый месяц.
И теперь, когда, как ей казалось, что осталась у разбитого корыта, она постоянно спрашивала себя: какую цену ей придется заплатить за разрыв с мужем.
Ее невеселые мысли прервал телефонный звонок. Она автоматически посмотрела на часы. Было 9 часов 15 минут.
-Алло?
-Владимир дома?- она узнала голос Аксянова.
-Он ушел на работу.- машинально ответила она. Подозрения снова стали плести свою паутину в сознании Веры.- А, что? Он не вышел на службу?
-Нет. Он на работе. Но мне показалось, что он завернул домой.
Вера напряглась. Уж больно непонятным был звонок начальника.
-Я слушаю.- как можно спокойнее сказала она.- Что передать, если придет?
-Нет, ничего. Это неважно.
Вера продолжала допытываться.
-Так, что все же случилось? Если срочно - позвони ему на мобильник.
Аксянов несколько секунд молчал.
-Я – в администрации, а свой мобильник на работе оставил.
Вера, конечно, не поверила. Ее беспокоила пауза, которую сделал Аксянов.
-Ты что-то темнишь.
-Я?
-Ты и твой друг Карасев.
-Нет. Тебе это просто показалось.
Вера помолчала. Обдумывала ответ.
-Ты почему молчишь?- проснулся мобильник.
-Да вот думаю: как вашу шайку-лейку вывести на чистую воду.
-Какую шайку-лейку? Ты это о чем?
-А ты и не знаешь.
В трубке снова наступило молчание. Только шорох помех.
-Ты меня слышишь?
-Я хотел,… Может, встретимся как-нибудь вечерком. Посидим. Как?
Вера вспомнила, что когда-то они жили в одном дворе и даже дружили. Но это было так давно, что казалось не реальным.
-Посидели бы.- продолжала ворковать трубка.- Поболтаем, детство вспомним.
-А зачем?- насторожилась она.
-Да так. Расскажешь, как из гадкого утенка можно превратиться в белого лебедя.
-Крылья прижми.
-Хорошо, хорошо. Сдаюсь. А как насчет чашечки кофе в обед?
-От тебя не отвяжешься. Ладно, в 12 часов кафе «Необычайное».
-Вот и ладненько, договорились. В 12 в «Необычайном».
В трубке послышались короткие гудки. Вера в раздумье повесила трубку и вернулась на место перед зеркалом, пытаясь разобраться в каше, которая возникла у нее в голове после звонка Аксянова.
По дороге в мастерскую. Карасев попытался разложить по полочкам утренний разговор с начальником. При всем внешнем лоске словесного трепа что-то ему в нем не понравилось. Карасев чувствовал, что упустил или не понял какую-то важную деталь, которая была стержнем разговора с Аксяновым. Правда, фактов для беспокойства было мало. Но что-то неуловимое мелькнуло в глазах Аксянова, когда он узнал о смерти Калинина. Страх, что ли? Или показалось? А может причиной дискомфорта стала вновь вспыхнувшая головная боль?
Бегло рассмотрев заявки и в пол уха выслушав предложения слесарей, по организации работы, Карасев быстро свернул оперативку. Самое сладкое – ремонт стояка канализации, он решил оставить Мишину, который имел нехорошую привычку опаздывать на работу.
-Ну, лады. На сегодня хватит. Мелочи будем решать по мере их возникновения.
Работники быстро встали и направились в свое излюбленное место, с которого начинается каждый рабочий день – в курилку. Это был ритуал освященный поколениями сантехников. Притом не просто быстрое поглощение дыма, а неторопливая беседа по трем темам: сначала о рыбалке, потом об автомобилях и заканчивалась одним и тем же – политикой. Каждый работник был приверженцем какой-то одной партии. Шутов придерживался коммунистической идеи, Мишин всегда стоял за Явлинского, Запорожцев - за Жириновского. Пивоваров, электрик - болото. Ни за тех, ни за этих. Это вносило разнообразие в серую повседневность будней. Правда в отличие от депутатов, они не рвали глотки и не махали кулаками, доказывая свою правоту. Тем более не плескали друг в друга соком или еще какой-нибудь жидкостью, потому, что в конце беседы они все становились то коммунистами, то либералами, то демократам. Карасев обратил внимание, что эта закономерность напрямую связана с днем недели. По понедельникам, как правило - коммунисты, по вторникам - демократы. По пятницам – графа против всех. Потому что забивать голову такой ерундой, как политика, когда впереди два выходных дня и можно заняться рыбалкой или еще чем-нибудь приятным - пустая трата времени.
Дождавшись, когда работники разбредутся по заявкам, Карасев сел за стол и потер виски чтобы унять головную боль.
-Что, Сергеевич, голова трещит.- спросил Пивоваров, удобно располагаясь в кресле перед телевизором.
Пивоваров работал дежурным электриком. Это был тучный человек, с маленькими глазками и редкой порослью усиков под мясистым носом. Он всегда был одет в безрукавку, которая никогда не застегивалась на пуговицы из-за свисающего ниже поясного ремня живота. По этой же причине он всегда носил засаленные подтяжки, которые подчеркивали его неуклюжую фигуру. Мастер подозревал, что электрику покровительствует бог сна – Морфей, потому что в дремотном состоянии он мог находиться весь рабочий день. И, судя по его трудовой книжке, в которую Карасев по случаю заглянул, Пивоваров на многочисленных работах долго не задерживался по причине беспросветной лени.
Карасев нахмурился.
-С чего это ты взял?
-Ну и видок у тебя.- ухмыльнулся электрик.- Будто по тебе асфальтоукладчик проехал. С похмелья что ли?
-Ночью с ребятами пульку расписали.- нехотя пояснил Карасев. О ночном происшествии и ссоре с женой он распространяться не стал. Не зачем.
Пивоваров вопросов задавать больше не стал. Но его насмешливая ухмылка говорила, что ответ мастера явно не удовлетворил электрика.
Карасев начал закипать.
-Что за привычка - совать нос туда, куда его не просят.- раздраженно подумал он.- Надо спровадить его, куда-нибудь. А то будет торчать всю смену перед телевизором. Тоже мне электрик!- продолжал распаляться Карасев.- Лампочку в подъезде заменить – вот и вся его работа. И то со второго напоминания.
Карасев, как и сантехники, недолюбливал электрика. А тот отвечал им взаимностью. Не в открытую, конечно. Он просто зачастую игнорировал Карасева как мастера, считая себя непререкаемым авторитетом в любой, мало-мальски значимой проблеме. В общем, в каждой бочке – затычка.
Правда, Карасев старался не давать спуску электрику. Несколько раз с ним состоялся довольно крупный разговор. Пивоваров делал вид, что идет на попятную, но через некоторое время принимался за старое и целыми днями торчал у телевизора, ссылаясь на то, что зарплату он получает, как дежурный электрик и ему нет дела до проблем ТСЖ.
Конечно, мастер несколько раз намекал Аксянову о замене постоянно дремавшего в кресле борова. Но электрик был вхож к начальнику, оказывал ему кое-какие услуги и поэтому числился у него в любимчиках. И по тому, что Аксянов был в курсе всего, что творилось в мастерской, эти посещения носили явно не производственный характер. Поэтому Карасеву приходилось терпеть ленивого электрика, как терпят ненужную мебель. Лишь бы под ногами не мельтешила.
Чтобы Пивоваров не задавал ненужных вопросов, он раздраженно бросил:
-Ты заменил датчик движения в третьем подъезде шестого дома?
Пивоваров скосил глаза куда-то в сторону.
-Где?- попытался прикинуться дурачком электрик.
Карасев ощутил в венах большой выброс адреналина. Он сосчитал до десяти – вроде бы успокоился.
-Ладно. Посмотрим, кто последним дверь закроет.- подумал он.- Еще не вечер.
Чтобы окончательно успокоиться, Карасев отмерил в мастерской несколько шагов.
-В третьем подъезде.- растягивая слова, произнес он.- На втором этаже.
-Сейчас схожу.- не отрываясь от телевизора, ответил Пивоваров.
-Да уж, будь добр.
Пивоваров взял электрический чайник, покачал его на весу, проверяя наличие кипятка.
Карасев попытался больше не высказывать горячего интереса к выданному заданию. При всей своей лености, электрик все же знал черту, за которую переступать было нельзя. Себе дороже.
Следующие два часа Карасев посвятил обходу подвалов, проверки наличия ночного освещения в подъездах. Это была зона особого внимания Аксянова, для которого перегоревшая лампочка была не меньшее стихийное бедствие, чем ураган или снежная буря в июле. При этом ему всегда удавалось испортить Карасеву настроение постоянным нытьем, что эти лампочки стоят слишком дорого и мастеру следовало бы приобретать их на другом конце города, где они стоят на пятьдесят копеек дешевле. Он, очевидно, думал, что Карасев подрывает устои экономики ТСЖ такими бессмысленными тратами. Правда, он всегда забывал, что транспортные расходы увеличивали их стоимость почти в два раза, но до таких мелочей Аксянов уже не опускался.
Когда Карасев вернулся в мастерскую, то обнаружил Мишина, который в расслабленной позе сидел на лавочке и почесывал за ухом блаженно дремавшего кота. Вислоухий сначала повернул свой уцелевший радар, прислушиваясь к приближающимся шагам, но, приоткрыв один глаз, убедился, что это всего лишь Карасев, который однажды от щедрот своих дал ему кусочек ветчины. Он снова закрыл щелки и стал мурлыкать, в надежде, что и на сей раз ему перепадет кусочек чего-нибудь вкусненького.
Эта пасторальная картина безмятежной парочки вывела Карасева из себя.
-Уже три часа, как начался рабочий день.- он постучал пальцем по циферблату.- Где тебя нечистая сила носит?
Мишин от неожиданности вздрогнул и инстинктивно сбросил Вислоухого с колен. Кот спрыгнул на землю и, выгнув спину, недовольно мяукнул, давая понять Карасеву, что он о нем думает. Однако, убедившись, что на него никто не обращает внимания, Вислоухий, задрав хвост трубой, гордо прошествовал в свое излюбленное место – под куст сирени, растущий у крыльца. Он старался держать спину прямо, всем своим видом показывая, что ему теперь было совершенно наплевать на эту жадную парочку, не угостившую его кусочком колбаски или на худой конец рыбкой. А, ведь, говорят же они все время о рыбалке, но даже сопливого ерша до сих пор не предложили.
-Я жду.- Карасев бешено засверкал глазами.
-Да проспал я.
Мишин доверчиво смотрел на начальника, словно говоря: я же не виноват, что проспал. Этот ответ прозвучал у него так естественно, что Карасев от такой искренней непосредственности немного оттаял.
Мишин, увидев, что лицо Карасева смягчилось, решил закрепить успех.
-Я даже чаю не попил.- пробубнил он, наивно полагая, что это еще один аргумент, чтобы высказать претензию Карасеву.
Ух, ты! От такой наглости Карасев на миг потерял дар речи.
На скулах Карасева заходили желваки. Он выпустил воздух сквозь сжатые губы.
-Ты это серьезно?
Мишин уловил угрозу в голосе мастера и решил на всякий случай включить заднюю передачу.
-Да пошутил я. Чай – это так, к слову.
-Ну, вот и ладненько. Считай, что твою шутку оценили. Давай иди, переодевайся.
Из дверей конторы вынырнул Пивоваров, а следом появился Аксянов в сопровождении коренастого крепыша лет тридцати. Рост сто семьдесят сантиметров, вес – не более шестидесяти пяти килограммов. Нос прямой, глаза карие. Лоб прикрывала непокорная челка. Из-за этого парню приходилось часто откидывать голову назад, чтобы вернуть ее на место. Над тонкими губами – аккуратная полоска тоненьких усиков, придававшая его лицу некоторую суровость. Спортивную фигуру подчеркивала светлая футболка с эмблемой какой-то фирмы. В общем, типичный парень из типичной семьи. Таких крепышей встретишь и в офисах фирмы, и у токарного станка.
Продолжение следует ...
Евгений Сорокин
