Ю.Г. Галай доктор юридических наук, кандидат исторических наук, профессор. Заведующий кафедрой административного и конституционного права Нижегородского филиала Государственного университета - Высшей школы экономики. Полковник милиции. Заслуженный работник высшей школы РФ.
Родился 11 сентября 1945 года в д. Черная Маза Лысковского района Горьковской области. Умер 2 ноября 2012 года.
В 1974 г. окончил историко-филологический факультет Горьковского государственного университета им. Н.И. Лобачевского.
Кандидатская диссертация защищена в 1980 г. в Белорусском государственном университете, научный руководитель – доктор исторических наук, профессор И.В. Оржеховский.
Докторская диссертация защищена в 1997 г. в Нижегородской академии МВД России.
Основные направления научной деятельности: правовые вопросы охраны памятников истории и культуры в дореволюционный и советский периоды, взаимоотношения дореформенной судебной системы с административно – полицейскими органами Российской империи, законодательные и практические проблемы призрения и благотворительности в дореволюционной России.
Автор более 300 опубликованных журнальных и газетных статей, 5 монографий и 10 учебников и учебных пособий.
Под научным руководством Ю.Г. Галая защищена 31 кандидатская диссертация.
Академик Академии педагогических и социальных наук.
Председатель общества «Нижегородский краевед». Председатель кураторов Городского научного общества учащихся Нижнего Новгорода.
Член редакционного совета журнала «Нижегородская старина».
Лауреат премии г. Нижнего Новгорода в области краеведения.
Хобби: библиофильство. Член организации Российских библиофилов. Член общественного редакционного совета альманаха «Библиофилы России». Передал в дар рукописному отделу Российской государственной библиотеки (Дом Пашкова) 30 рукописных книг XVI-XIX вв. (создан фонд Галая № 865), Нижегородской универсальной научной библиотеке – 200 книг с автографами писателей и ученых.
Национализированные после революции советской властью исторические и художественные ценности единому мнению, что 1920-е годы были временем расцвета советских музеев. Некоторые из них функционируют до сих пор, другие просуществовали непродолжительное время. Создание новых очагов культуры, в особенности в провинции, сталкивалось с объективными и субъективными факторами, принимавшими порой поистине трагико-детективный оттенок, результатом чего являлись распыление или частичная утрата когда-то известной коллекции или фамильного собрания предметов искусства.
Для того сложного и противоречивого для искусства времени показательной, в некоторой степени, стала судьба родового собрания художественных произведений и памятников старины выксунских промышленников Баташевых и Шепелевых .
После революции наиболее редкие живописные произведения и антикварные предметы из их имения легли в основу Выксунского музея, открытого в 1919 году. Музей стал обладателем уникальных памятников искусства и выполнял довольно солидную культурно-просветительскую роль среди местного населения. Однако его существование закончилось 10 мая 1920 года. Первопричиной тому стал пожар в главном корпусе управления завода, после чего канцелярия заводоуправления Приокского горного округа самочинно переместилась в дом основателя завода, в котором размещался музей.Очень быстро экспозиция была свернута, а все художественно-исторические ценности складированы без надлежащей упаковки в одной из комнат обширного баташевского дома. Впоследствии представители Нижегородского музея предположили, что "при ликвидации имущество, по-видимому, было распределено по различным учреждениям и организациям Выксы, причем часть имущества, вероятно, попала в частные руки". Это произошло потому, что закрытие музея заводоуправлением произошло "без ведома и участия Губоно и музейных органов"[1].
Губмузей узнал о совершившемся факте через полгода. 14 апреля 1921 года заведующий уездным политпро-светом информировал Нижегородский отдел народного образования, что Выксунский музей "находится в хаотическом состоянии", а все его экспонаты свалены в кучу, где они пылятся и портятся. Он писал, что перенос музея в другое помещение не целесообразен. Мотивировалось это тем, что в Главном доме находится к тому же уникальный камин работы Сноведского чугуно-литейного завода, "собранный из мелких частей и прикрепленный к печке, если его разобрать, то значит совсем нарушить". Камин был когда-то оценен на Парижской выставке в 2, 5 млн рублей и "представляет собой исторический предмет". Руководитель политпросвета, учитывая данное обстоятельство, просил губотдел народного образования "сделать давление" на управление горнозаводского округа с тем, чтобы он вернул отторгнутое у музея помещение[2].
Получив такое сообщение, руководство Губмузея 20 мая сделало соответствующий запрос администрации Выксунских заводов, но не получив ответа, 15 августа направило вторичный. Со дня первого запроса прошло много времени, и руководители губернского учреждения, логично и справедливо надеялись, что "за этот долгий срок вопрос о помещении для музея урегулирован окончательно в благоприятном для музея направлении". В противном случае Губмузей "настойчивее просит администрацию завода освободить" помещение, так как бездействие музейного культурно-просветительного учреждения "должно признать явлением крайне нежелательным, тем более в районе, населенном рабочим населением". Завгубмузеем попытался воздействовать на администрацию и ссылкой на законы музееведения, по которым "сожительство музея в одном помещении с другими учреждениями ни в коем случае недопустимо, так как представляет большую опасность в пожарном отношении"[3].
Одновременно с этим Губмузей направляет в Выксу своего эмиссара по делам музеев и охране памятников искусства и старины, народного быта и природы Н.Н. Медовщикова для выяснения вопроса о помещении Выксунского музея и принятия всех мер к освобождению его от посторонних учреждений[4].
Не прошло и месяца после отношения Губмузея, его руководство получило новое тревожное известие из Выксы. Заведующий уездным политпросветом жаловался, что, невзирая на протесты Губмузея, заводоуправление потребовало даже очистить последнюю занимаемую музеем комнату и пришлось "все вещи держать в неразобранном виде и без всякой пользы для широкой публики". Кроме того, ввиду отсутствия подходящего помещения и частой смены заведующих, "некоторые вещи поломаны и даже пропали". Сообщалось, что "в настоящий момент" политуправление совместно с Рабкрином производят опись вещей. Говорилось, что "было бы желательно, если бы из Губмузея был прислан представитель для приведения музея в порядок"[5].
Для осмотра музейных экспонатов в Выксу командируется эмиссар Губмузея Я.М. Котов, которому предписывалось, "в случае надобности" вывезти некоторые из них в Музейный фонд[6]. По приезде его, 15 октября состоялось совещание представителей Выксунских уездного исполкома и уездного отдела народного образования и Союза металлистов с повесткой дня "О состоянии Выксунского музея и представлении для него помещения". Я.М. Котов проинформировал присутствовавших о состоянии уездного музея, отметив, что в нем имеются "солидные ценности для музея" как художественно-исторического характера, так и производственного, отражавшего возникновение г. Выксы и развитие горно-заводской промышленности. Представитель Союза металлистов Джезец дал согласие освободить занятое помещение, но с условием предоставления для канцелярии завода другого. Было постановлено "признать существование музея в Выксе необходимым". Местному политпросвету поручалось "принять меры к усовершенствованию" последнего[7].
После возвращения Я.М. Котова в Нижний Новгород им был составлен доклад о поездке в Выксу по организации там музея. Эмиссар писал, что по причине малочисленности служащих уездного подотдела о музее "как таковом, было совершенно забыто", как, впрочем, и уездным отделом народного образования. Непосредственный его хозяин местный политпросвет по причине малочисленности сотрудников, и к тому же часто менявшихся, не имел под собой "твердой, достаточной для строительства почвы" и потому "к воскрешению прежней деятельности музея не принималось никаких мер". Причиной тому стал и образованный Выксунский уезд, в центре которого наблюдался крайний недостаток в помещениях.
Я.М. Котов пришел в недоумение и оттого, что даже ни у отдела народного образования, ни у уездного политпросвета не оказалось ключей от музея, которые были заведующим политпросветом почему-то увезены в Москву. И ему пришлось в присутствии представителей местных культурно-образовательных учреждений проникать в помещение "при содействии местного слесаря". Детальное ознакомление с музейными ценностями не представлялось возможным по причине их общей свалки в одной комнате, и пришлось проверять экспонаты "предварительно лишь через опись". Но и этого для него стало достаточно, чтобы быть уверенным в необходимости дальнейшего восстановления музея, так как он "содержит в себе весьма много ценного" не только для Выксы, но и для губернского города. Музей был организован преимущественно из коллекций основателей завода Баташевых и его наследников. Эмиссар отмечал полотна мастеров голландской школы ХVII-ХVIII веков (около восьми полотен), несколько полотен венецианской школы, а также произведения русских художников конца ХVIII - начала ХIХ столетия. По его подсчетам, в музее имеется около 17 портретов (например, портрет Петра I во весь рост, купленный И.Р. Баташевым в Голландии за 60 000 рублей, портреты Шепелева кисти Карла Брюллова, основателя завода И.Р. Баташева, Байрона английской работы и др. ), 25 картин, одинадцать старинных икон (из них семь итальянских,), около 20 гравюр и несколько литографий, около 40 предметов старинной стильной мебели, 4 пары китайских ваз, бронза, фарфор, книги и документы из архива Баташевых. По описи числилось шесть чугунных бюстов императоров Петра Великого, Александра I и Николая I, И.Р. Баташева[8].
Чем закончилось дело, архивных сведений на этот счет нет. Но, по всей видимости, Губмузей продолжал оставаться в неведении о выксунской музейной коллекции, так как почти через два года, 15 июня 1923 года, заведующий губполитпросветом просил уездный отдел по просвещению сообщить точные данные о дальнейшей ее судьбе[9]
Из сведений Нижегородского губмузея об уездных музеях за 1924 год мы узнаем, что он ликвидирован, как, впрочем, Арзамасский, Воскресенский, Дальнеконстантиновский, Сергачский и Сормовский. К этому времени функционировали в губернии лишь пять музеев. Отмечалось, что в коллекции закрытого Выксунского музея "имеются ценные картины и камин"[10].
Во исполнение Постановления ВЦИК и СНК от 8 марта 1923 года "О регистрации памятников истории и культуры" 4 июля 1924 года президиум Нижегородского губисполкома издал Обязательное постановление, предложив всем учреждениям, организациям и частным лицам, имеющим в своем ведении и владении какие бы то ни было предметы искусства и старины, зарегистрировать таковые в Экспертной комиссии при Губмузее[11].
На это откликнулся директор Управления Приокского горного округа Данилов, которому подчинялся Выксунский завод. Он "спешной почтой" информировал экспертную комиссию при Губмузее, что в их владении имеются живописный портрет генерала Шепелева неизвестного художника первой половины ХIХ века, портрет Петра I неизвестного художника первой половины ХIХ столетия и художественного литья чугунный камин работы Сноведского завода, относившийся ко второй половине ХIХ века[12].
О судьбе музея узнали и широкие круги нижегородцев, когда в газете "Нижегородская коммуна" от 17 сентября 1924 года появилась заметка под красноречивым названием "Сохраните ценности". Ее автор, скрывшийся под инициалами "П.Ш." сообщал, что в Выксе имеются ценные старинные вещи: картины, экипажи, посуда и т.п. "Все это сложено кое-где, на частной квартире, или просто на складе". В частности, говорилось, что в главной конторе Приокского горного округа стоит массивный портрет Петра Великого "превосходной работы, на хорошем полотне". Корреспондент передавал любопытный диалог между ним и служащими, которых он спросил: "Чего портрет тут стоит?" Последовал ответ: "Он у нас тут у "дела", мы им дверь загородили, чтобы теплее было и чтобы народ зря не ходил - сторож он надежный". В уездной партийной школе, продолжал анонимный автор, "без всякой надобности" стоят вазы причудливой формы работы "едва ли не ратфоровые", в которые складывали окурки, корки хлеба, объедки от воблы. Удивленный этим, посетитель услышал и этому объяснение: "Курсанты бывало не нахвалятся вазами - очень удобно! Недели две сор можно валить, на волю не ходи за всякий раз". Одна из редкостных ваз, кажется, уже разбита, присовокуплял автор заметки.
Корреспондент заключал, что увиденное - "это может быть всего сотая или тысячная часть описана - старинных же и дорогих вещей в Выксе очень много, и их необходимо использовать". Он был уверен, что все эти вещи пойдут в Нижегородский музей. И "чем скорее это сделать, тем лучше!"
Реагируя на заметку, завгубмузеем и завгубоно направляют в адрес Выксунского уоно запрос, предлагая выяснить и сообщить, где в настоящее время находится имущество упраздненного музея, и изъять у совпартшколы и частных лиц художественные предметы, составить опись и препроводить ее в губоно. Соответствующая просьба направляется и в управление Приокского горного округа.
В январе 1925 года в Выксу командируется представитель Губмузея, на этот раз заместитель заведующего данным учреждением А.И. Иконников, в задачу которого входило выяснение вопроса о местонахождении коллекции. Губмузей до сих пор не имел никаких документов по делу ликвидации Выксунского музея. В своем отчете о командировке он сообщал, что ему пришлось заняться розыском пропавшего музея. По его заверению, в Управлении горного округа им "были получены весьма ценные сведения о ликвидации музея", в частности были указаны лица, близко знавшие дело, и среди них юрисконсульт завода Алемасов. Однако с ними встретиться не удалось "ввиду их отсутствия". А в остальном, со стороны Управления "было проявлено самое внимательное отношение". И в тоже время, противореча своим словам, А.И. Иконников заявляет, что касается розыска музейных ценностей, то им были предприняты буквально следственные действия, в результате которых в Управлении Приокского горного округа он обнаружил портрет Петра I (изображение в рост) начала ХVIII века. Это произведение как имеющее "довольно значительное художественно-историческое значение" было изъято и переправлено в Нижегородский художественный музей.
Что же касается весьма ценных китайских фарфоровых ваз ХVIII столетия, о которых сообщала когда-то "Нижегородская коммуна", то они были найдены в уездной совпартшколе. По причине неудобства сообщения с Нижним Новгородом в то время и больших размеров ваз они временно были сданы под охрану заведующему уездным отделом народного образования Макарову.
Немало художественных ценностей было обнаружено Иконниковым в клубе Горного правления. Кроме чугунных бюстов Петра I и основателя завода И.Р. Баташева, работы Сноведского завода, там находились две картины итальянских и французских живописцев ХVIII века, которые, по его мнению, "возможно после тщательного осмотра, окажутся имеющими весьма большую художественную ценность". Ввиду этого он обратился к правлению клуба о возможности передачи их в Нижегородский художественный музей, и это было решено положительно, но председатель райкома Союза металлистов сделал распоряжение о невыдаче живописных полотен.
В райкоме Союза металлистов он нашел столик с фигурными медными накладками середины ХVIII столетия. Этот предмет музейного значения упо-треблялся для прозаической канцелярской работы. На предложение о передаче его в Нижегородский музей Иконников совсем неожиданно получил категорический отказ со стороны председателя этой организации, отказавшегося в письменном виде изложить мотивы таких действий. И это несмотря на то, что в состоявшемся незадолго до этого заседании правления вопрос был решен положительно. Свой отказ председатель (к сожалению, его имя неизвестно) устно мотивировал тем, что в Выксе предполагается организовать музей. Потом, правда, не без труда удалось выяснить, что планировалось организовать не музей, а всего лишь "Рабочий дворец", где и хотели развесить картины. На заявление Иконникова о незаконности отказа в выдаче музейного имущества, состоящего в списке бывшего музея и "находящегося в условиях угрожающих сохранности его", председатель уездного исполкома предложил ему "сделать соответствующее заявление местному прокурорскому надзору". Что и было сделано. Иконников обратился с просьбой принять меры против нарушения пункта 5 Декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1924 года. Упомянутый пункт гласил: "Все предметы искусства и старины музейного значения и т.п., по своему положению являющиеся или имуществом бесхозным или находящиеся в чьем-либо хозяйственном использовании без предварительного на то согласия Отдела по делам музеев Главнауки Народного Комиссариата Просвещения, в случае их обнаружения должны обязательно передаваться в ведение и распоряжение такового отдела". А так как Губмузей являлся низшей структурной единицей Отдела, то выксунские власти без всяких оговорок должны были выполнить его требования.
В заявлении на имя прокурора А.И. Иконников говорил, что вещи, находящиеся в распоряжении райкома металлистов, являются музейными ценностями и "находятся в условиях вредно отражающихся на степени их сохранности (так, столик ХVIII в. употребляется как простой канцелярский стол)". Заявитель писал, что его предложение правлению клуба и председателю райкома металлистов передать вещи в Нижегородский государственный музей было отклонено. Отказ был мотивирован "предполагаемой, якобы, организацией музея в г. Выксе", а председатель райкома металлистов отказал без всяких мотивов. Невыдача ему, как представителю Отдела по делам музеев, указанных вещей противоречит существующим законоположениям. И просил принять соответствующие меры.
По наведенным справкам оказалось: райком металлистов не знал, что экспонаты стоят на учете Губмузея и якобы он воздерживался от выдачи их временно ввиду переговоров бюро уездного комитета с президиумом местного исполкома об организации в Выксе музея. Таким образом, вопрос вроде бы решался в пользу Губмузея[13].
Пока это долго и мучительно тянулось, на имя Губмузея из Москвы пришло письмо лектора Б. Чудинова, побывавшего в Выксе весной 1925 года. Он писал, что увидел там "много картин и портретов из бывшей картинной галереи Баташевых" в несвойственных для их хранения местах. Лектор с удивлением узнал, что "все эти произведения были рассеяны в 1925 году по рабочим клубам, по кабинетам и квартирам управляющих правлением Выксунских заводов". Чудинова волновал вопрос: были ли приняты Губмузеем меры к сохранению этих сокровищ, "среди которых, несомненно, имелись крупные старые мастера". Если нет, то советовал специалистам "съездить туда и, пока не поздно, произвести нужное обследование"[14].
В феврале 1926 года Губмузей обратился к Выксунскому уездному отделу народного образования (уоно) с просьбой предоставить ему все имеющиеся материалы о бывшем музее. Однако, как оказалось, уоно их не имело и, в свою очередь, посоветовал обратиться к уездному комитету ВКП(б). Тот адресовал Губмузей к уездному исполкому. Из последнего информировали, что "материалов по ликвидации и распределению имущества музея никаких нет"[15].
17 декабря 1926 года Выксунский уездный исполком обратился к помощнику губпрокурора по Выксунскому уезду с просьбой провести расследование этого дела, мотивируя это тем, что "при опросе некоторых лиц выяснить и получить сведения о ликвидации и распределении имущества бывшего музея не представилось возможным".
Дело развивалось по детективным канонам. Нижегородский музей, к которому с 1927 года перешло ведение делами охраны памятников, вынужден был обратиться даже в уголовный розыск города Выксы. В марте того же года начальник политотдела уголовного розыска Лебедев ставил в известность Нижегородский музей, что уголовный розыск не имеет даже описи пропавшей коллекции и поэтому "совершенно невозможно установить, какие именно вещи разыскивать, какие принадлежали и находились при музее г. Выксы". К тому времени они все же при помощи "некоторых лиц, интересующихся старинными вещами Баташевых", нашли две китайские с краями побитые вазы, одну японскую, пять картин (в том числе и "Сусанну", о которой речь еще пойдет), предположительно принадлежавших к бывшему музею. Одновременно начальник политотдела обращал внимание музейщиков на камин в бывшем доме Баташевых[16].
В Выксу срочно был командирован сотрудник Отдела по делам музеев и охраны памятников Д.В. Прокопьев. Он вновь обратился к металлистам с просьбой передать Нижегородскому музею находящиеся у них остатки коллекций Выксунского музея, но опять получил отказ. Музею передали лишь два бюста - Баташева и Александра I работы Сноведского завода. Причем выяснилось, что упомянутый столик мозаичной работы из канцелярии райкома металлистов куда-то исчез. И опять представитель музея вынужден был обратиться за помощью к прокурору[17]. Затерялась и картина "Сусанна". По одним сведениям, она была отослана в Москву. А по другим данным, до последнего времени находилась на квартире одного из служащих завода. Пришлось опять не только обратиться за помощью в уголовный розыск, но и в прокуратуру. Дело дошло до суда[18].
Одновременно Нижегородский музей просил Главнауку изъять картину "Сусанна", которая, представляла "большой историко-бытовой интерес" и, как оказалось, была в марте 1927 года отправлена из Выксы в подарок Государственному объединению машиностроительных заводов[19]. Изображение бывшей возлюбленной основателя завода показалось кому-то весьма подходящим для украшения одного из управленческих кабинетов.
Что касается суда, то дело в нем должно было рассматриваться в конце августа 1927 года. Тем не менее к нему не приступили и в осенние месяцы, только 7 декабря нарсуд 1-го участка Выксунского уезда выдал исполнительный лист на получение Губмузеем музейного имущества. И лишь в середине августа следующего года музей наконец-то получил давно желаемые художественно-исторические предметы. Нижегородскому музею был также передан знаменитый камин Сноведского завода и некоторые художественной работы чугунные памятники с местного кладбища. Была возвращена и "Сусанна".
Таким образом, в то время как Губмузей бился за сбережение коллекции Выксунского музея, местная администрация весьма своеобразно "несла искусство в массы". Заезжему лектору было совершенно очевидно, что сокровища барских коллекций, если придерживаться подобным "рецептам", могли исчезнуть бесследно и остаться навсегда утерянными для будущих поколений.
Но как уже говорилось, музейным работникам удалось спасти наиболее важные части из коллекции бывшего Выксунского музея. Так закончилась эта длившаяся почти десятилетие эпопея с коллекцией Выксунского музея. Она еще раз показала, в каких условиях приходилось работать Губмузею по спасению памятников искусства.
Примечания
1 Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф.1684. Оп. 1. Д. 89. Л. 121.
2 Там же. Д. 42. Л. 3.
3 Там же. Д. 34. Л. 117-117 об.
4 Там же. Д. 42. Л. 6.
5 Там же. Л. 4-4 об.
6 Там же. Д. 42. Л. 4-4 об., 5-6.
7 Там же. Л. 9.
8 Там же. Д. 30. Л. 4-5; Д. 31. Л. 4-8.
9 Там же. Д. 53. Л. 62.
10 Там же. Д. 67. Л. 13.
11 Нижегородская коммуна. 1924. 13 июля.
12 ЦАНО. Ф. 1684. Оп. 1. Д. 66. Л. 90-90 об.
13 Там же. Д. 66. Л. 84-85.
14 Там же. Д. 89. Л. 123.
15 Там же. Д. 66. Л. 16,19.
16 Там же. Д. 89. Л. 111 об.
17 Там же. Л. 110, 118.
18 Там же. Д. 115. Л. 26.
19 Там же. Д. 114. Л. 32; Д. 89. Л. 121 об.
